- Ну вот. Ты не представляешь, как мы тут долго мучились, пока пели, чуть голоса не сорвали.

- Вы не представляете, как мы долго мучились, пока выбирались, - Ворон плавно соскользнув с кушетки и начал делать разминочные движения, потрясая конечностями, покручивая суставами, и на краткое время уйдя в себя, как будто проводя внутреннюю ревизию.

Склифосовский и Сухарь понимающе переглянулись, в том числе, оценив его движения и сосредоточенность.

- И откуда вы выбирались? - осторожно спросил Склифосовский, - обратно вас не утянет?

- Нет, не утянет, - с некоторым сожалением ответил Ворон, - но мне надо найти способ..., - он осекся, и внимательно посмотрел на Склифосовского и Сухаря, - зачем мы вам?

Сухарь снова переглянулся с Склифосовским. Тот задумчиво покрутил скальпель в левой руке, а затем правой показал пять, раскрыв ладонь. Сухарь согласно кивнул, и не торопясь двинулся к двери. У них было оговорено несколько вариантов развития диалога и дальнейших действий - от легкого обмана, запудривания мозгов, до "выложить все карты". По поведению Ворона, оба пришли к выводу, что нужно действовать по последнему варианту.

- Идем в кабинет к Склифу, там места побольше и есть где присесть, заодно познакомим тебя с нашей командой.

*****

На Земле Злата стала другой. Уклон куда-то больше в сторону животного. Хорошей собаки. Казалось бы, наоборот, Акелла на Зверинце должна была утянуть ее в омут первородной памяти и инстинктов предков, но почему-то там Злата была более разумна, чем здесь. А может наоборот, Акелла помогла там ей восстановиться, а здесь она вновь скатилась вниз? Или Злата на прощание слишком сильно поделилась собой? Но ведь я видел луну, а не медузу в Доме. В конце концов могли и Имуны напортачить со строением центральной нервной системы в теле на Земле.

Сначала я удивился, чего это она распласталась на мне, после броска на Рокфора. Злата, будучи даже ослабленная разумом, четко разделяла понятие границы отношений между нами, как мужчины и женщины, тем более не женщины, а еще девочки. Максимум - прижаться, дотронуться, обняться по-дружески, чтобы передать эмоции или информацию. Недолго пообщавшись в таком положении, я понял, что никакой пошлятиной тут и не пахло, в чем я, впрочем, и не сомневался, а я стал для нее каким-то абстрактным лучом света в темноте. Меня нельзя терять, я ее соломинка и друг, которого при нужде нужно защищать. Прямой речи между нами более не было. Были эмоции и понятные направления желаний. Она как будто превратилась в очень- очень умную собаку с наружностью Акеллы и отголоском Златы. И в отличие от того, как она когда-то растворилась в Акелле, здесь она была собой, поэтому звать и искать ее необходимости не было. Она - это она.

К своему огорчению я так же утерял контакт с псевдоразумными Имунами. Нет, в теле я их ощущал, мог ими командовать, они так же мониторили тело, давали мне информацию о состоянии, и могли бесконечно черпать ресурсы из Дома, но без моего прямого участия. Я как будто получил тот самый пульт управления, костыль, без связи на прямую. Поиграть здесь с ними в "крокодила" и почувствовать их азарт, или осознать, что Шеф, почему-то, любит разгадывать ребусы, больше я не мог.

Все это я понял за время нашего общения с новыми знакомыми в палате. В общем, чувствую хлопот никак не убавилось, а скорее наоборот. Ну да ладно, будем думать, что делать дальше. Нужно выяснить, что нужно от меня этим товарищам и смогут ли они быть для меня чем-то полезным. Раскрывать им все свои карты я естественно не собирался. Даже о разумности или не разумности Златы решил пока умолчать, хоть меня уже пару раз и спросили об этом разными способами.

Мы вошли в большую комнату, размером где-то десять на десять метров, угловую в здании, по два окна на каждой из наружных стен. По середине и чуть ближе к одной из стены с окнами, стояла Т-образная конструкция из двух столов, со стульями по периметру. Так же стулья стояли и вдоль стен. Склифосовский сел во главу стола, видимо, как хозяин кабинета, а за более длинный, примыкающий стол, предложили расположиться мне со Златой, то есть Чернышом, я решил не нарушать традиций и называться так, как нас окрестили местные деятели. Пришлось правда убрать один стул, и теперь морда Черныша, возвышалась над столом, с умным видом переводя взгляд между присутствующими, в зависимости от того, кто толкал речь. Я сидел ближе к Склифосовскому, далее, по середине, Черныш, а последний стул на нашей стороне стола, занял Сухарь. Напротив меня оказалась Красная Шапочка, которую я еле узнал в палате, и теперь называл про себя Ларой, далее какой-то мутный тип со странным, пронизывающим взглядом, и крайним, в их компании, оказался приснопамятный Вжик, угостивший меня бодяженной спиртягой. Вся остальная компания разместились вдоль второй стены с окнами, как раз напротив меня. То ли стремились показать, что ничего подлого не замышляют у меня за спиной, то ли нас с Чернышом хотели видеть лучше, то ли Сухарь их выстроил для парадного осмотра. Вжик, видимо решивший реабилитироваться за случай с живчиком, подсуетился и поставил передо мной графин с водой и стаканом, чем я не преминул воспользоваться, вдоволь напившись. Дождавшись, когда все рассядутся, а я закончу пить, Сухарь заговорил, оправдывая мое предположение насчет парадного осмотра:

- Давайте знакомиться. Вот это моя команда: Гайка, Серый, Вжик, - он по очереди, слева на право, представил людей, сидящих за столом. Хм, странное имя - Гайка. Но откуда мне знать все ее образы? Была Шапка, теперь Лара, может быть есть вариант и гайки, только затрудняюсь представить, как это ее должно скрючить. Сухарь переключился на партер, и так же, слева на право, назвал остальных, - Лось, Чип и Дейл, Девайс, Глухарь и Рокфор.

Я с интересом смотрел на компанию, выделяя для себя, похожих как две капли воды, двух молодых парней, так как по жизни, ни разу не встречался с близнецами, разве что по телевизору видел. Оторвав взгляд от них, я осознал, что во время перечисления имен, что-то резануло мой слух. Имена, или клички.