— Ну, офицеры тоже люди…

Группу солдат, которых было чуть меньше, чем офицеров, собрали в центральном дворе. Ирина порадовалась, что не придётся находиться в замкнутом пространстве с таким количеством мужчин, которые уж точно не пахли розами. Всего собралось человек шестьдесят, а может и больше.

— Какие они все здоровые, — подумала Ирина, — те, кто стоит в задних рядах, могут меня и не увидеть. Но кто-то предусмотрел такую ситуацию и вскоре Ирина заметила, что несколько солдат принесли большой деревянный короб, сделанный в виде постамента, и поставили его посередине двора, получилась импровизированная сцена-трибуна.

Возле этой трибуны Ирина и остановилась, раздумывая как же туда забраться. Но проблему решил Забела, не спрашивая, он подхватил Ирину и поставил её на возвышение, вслед за ней та же участь постигла профессора, сам же граф с лёгкостью запрыгнул и встал за спиной у Ирины.

Теперь не только Ирине было видно всех, кто собрался на площади гарнизон, но и всем тем, ко собрался было видно её.

Громко и простыми предложениями Ирина рассказала о мыле. Как и в больнице она увидела недоверие в глазах солдат. К постаменту подошёл офицер в чине полковника:

— Полковник Ермолов, начальник гарнизона Никольского, — коротко поклонился офицер, представившись Ирине и профессору.

Граф Забела спрыгнул, пожал руку полковнику и протянул тому кусок мыла. Полковник взял, развернул и понюхал. С удивлением спросил:

— Мята? Вы действительно полагаете, что вша убежит, понюхав мяты?

Стоящие вокруг солдаты и офицеры дружно «грохнули» смехом. И здесь в разговор вмешался Аристарх Викентьевич:

— Молодой человек, — начал он тоном зануды-профессора. Когда в университете он начинал говорить таким тонов у студентов волосы вставали дыбом, потому как это означало, что экзамен провален. Но полковник Ермолов этого не знал, поэтому приготовился слушать, подняв руку, чтобы окружавшие постамент военные замолчали и не мешали профессору говорить.

А профессор Шмоль между тем продолжал:

— Понюхайте ещё раз, только не облизывайте, прошу вас, а то боюсь, что та «мята», которую мы добавили в мыло, может стать причиной серьёзного отравления.

Стоявшие в переднем ряду офицеры заулыбались, при этом старательно пряча улыбки.

Полковник смутился, всё же Аристарх Викентьевич мало того был в почтенном возрасте, так ещё и одной фразой дал понять полковнику, что тот ошибается.

Принюхался ещё раз и кивнул:

— да, теперь я понял, вы добавили мяту, чтобы убрать тот запах, который действительно препротивный. Значит вы позаботились о нас. Благодарю.

Он повернулся к своим солдатам и офицерам и громко сказал:

— Все поняли, что барыня сказала с мылом делать?

Толпа неравномерно загудела

— Подойти офицерам

Офицера подтянулись, Забела снова помог Ирине и профессору, но уже сойти с постамента. Принесли стол, на который выложили мыльные брусочки. Полковник сам вручал каждому офицеру мыло, перед этим спрашивая сколько у кого человек, затем требовал, что тот повторил, что надо сделать. Только после этого вручал каждому офицеру по несколько кусков.

Ирина заметила, что два куска полковник отложил и потом сунул их в карман.

Когда всё мыло было роздано, полковник влез на возвышение и громко сказал:

— Сегодня каждый из вас получил кусок мыла, офицеры вам разъяснят, что надо делать. Через неделю осмотр у полковых лекарей.

После гарнизона поехали к наместнику, который приглашал на обед. Ирине нравилось обедать в доме Гайко, особенно если это были просто семейные обеды. Во-первых, всегда было вкусно, во-вторых, всегда можно было узнать обо всех новостях Никольского и даже столицы. Прасковья Валуевна умела преподнести все новости, украсив их собственным мнением, так, что слушатели сразу понимали, что к чему. Ирине это нравилось ещё и потому, что она же никого не «помнила», а после таких рассказов от супруги наместника всё сразу становилось понятным. Кто с кем, у кого что, зачем и почему.

В доме наместника Забела ожидал почтовый курьер. Ирина обратила внимание, что конвертов было несколько и один из них явно подписанный изящным женским почерком.

Подумала о том, что наверняка у красавца графа за спиной большой шлейф из «разбитых сердец». Да, впрочем, какое ей дело. Совершенно никакого. И вдруг вспомнила, что в поместье её ждёт непрочитанное письмо от супруга.

После вкусного и сытного обеда Ирина хотела пойти пообщаться с дочерями Гайко, она обещала девочкам рассказать какие ещё кримы выходят и надо ли им что-то для себя, но к ней подошёл Забела и попросил отойти для приватного разговора.

Каково же было удивление Ирина, когда Забела протянул ей то самое письмо, которое было от женщины.

Ирина вопросительно взглянула на мужчину.

— Прочитайте, — сказал граф

Ирина аккуратно взяла письмо, написанное на очень хорошей бумаге.

— Это письмо от моего хорошего друга, — произнёс Забела

Ирина еле удержалась чтобы не хмыкнуть, но видимо что-то всё-таки отразилось на лице, потому как Забела нахмурился и попросил:

— Не ёрничайте, Ирэн Леонидовна, — Забела был серьёзен, — Елизавета Туманова действительно мой друг не более. Она главная фрейлина императрицы, по сути, второй человек женского двора. У неё странная судьба, ей уже под тридцать лет, и она не замужем, она удивительно некрасива, но при этом очень умна и обладает ценными качествами для друга.

Здесь Забела сделал небольшую паузу и продолжил:

— Верность, честность и надёжность, за это её и ценит императрица и ценю я. Читайте.

Ирина начала читать:

Дорогой друг,

Я рада, что вы наконец вспомнили про меня. Судя по вашим новостям, мы здесь в столице находимся далеко от всего самого интересного, да ещё и с вашим отъездом некому стало пошучивать над придворными, и они совсем распустились.

Ваши новости совершенно потрясающие, я так завидую вам, вы находитесь в самом центре происходящего в Никольском уезде откуда в нам приходят разные чудеса.

Как бы я хотела тоже там побывать.

Если вы считаете, что Ирэн Виленская совершенно чудесная женщина, то вероятно так оно и есть, но отвечая на ваш вопрос про странности с титулом для её отца скажу, что в этом и кроется проблема. Вы же знаете, что Мария Алексеевна всегда настороженно относится к тем женщинам, которым так или иначе благоволит Александр Александрович?

Так вот, он имел неосторожность несколько раз похвалить «чудесную Ирэн» из Никольского и теперь имя это под запретом во дворце, чтобы не дай бог не расстроить императрицу.

И бумаги на титул отозвали по той же причине. Они пока лежат в канцелярии и ждут.

Далее шли новости про каких-то людей Ирине неизвестных, и она не стала продолжать чтение. Протянула письмо Забела и спросила:

— Я верно понимаю, что императрица