этой акулы, распахнула дверь и была готова бежать, но сдержалась, поэтому медленно шла по коридору, делая вид, что все нормально. А сама параллельно думала: и что же мне теперь делать?

Уехать мне некуда. Хоть сейчас на территории академии нить и дает мне спокойно перемещаться, но я уже заметила, что она снова становится ярче, она никуда не исчезла. А значит, есть шанс, что она вернется в прежнее состояние.

Если я ее не послушаю, то каждый день буду жить в страхе, что она что-то со мной сделает.

Как же мне быть???

Сама, не замечая как, но я добралась до наших апартаментов, зашла в свою комнату, плюхнулась в кровать и просто начала кричать в подушку. Мне нужно было куда-то выплеснуть все эмоции, даже появилось желание пойти и хорошенько отдубасить боксерскую грушу.

— Катя! — крича, в мою комнату влетел Сид, выпучивая глаза настолько сильно, что того и гляди сейчас выпадут. — Что с тобой?

— Моя мать решила меня убить. — безэмоционально ответила я, впервые назвав ее так.

— Что? Кто? Когда? — размахивая щупальцами, верещал осьминог, а потом залез ко мне на кровать и потребовал, — Рассказывай!

И я рассказала, как мы с ней мило побеседовали и что мне пора собирать свои манатки, чтобы сохранить жизнь и красоту.

— Вот сучка! — взвизгнул осьминог, а я даже рассмеялась, никогда еще не видела его настолько злым. Он заламывал щупальца, злобно пыхтел, раздувая свои отростки, сжимал присоски и, кажется, начал немного краснеть.

— Да-а, — согласилась я, откидываясь на подушку.

— Надо рассказать Кайнерису! — потребовал он.

— Ну, расскажем мы? И что? Она вбила себе в голову, что он все равно будет с ней. И я уверена, что она ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Наша связь это доказывает. Если бы не случайность, она бы уже была с ним.

— Он что-нибудь придумает! Вот увидишь! Ему можно доверять! — защищая тритона, пыхтел осьминог.

— Он до сих пор ничего не придумал, — снова присаживаясь и вглядываясь в выпученные глаза, ответила я. — После того как я рассказала, что это, — тут я зло покрутила рукой с едва мерцающей нитью, — Сделала она, он ничего не предпринял! Так что он может сейчас??? Он только рычит на меня, тренирует, заставляет учить всю вашу историю, терпеть косые взгляды, но сам не делает ничего… Иногда мне кажется, что ему просто наплевать на меня, на то, что со мной случилось. Так с чего бы ему переживать из-за этого? Может, ему, наоборот, будет лучше, избавься он от меня и выбрав Ковентину?

— Не говори ерунды! — врываясь в комнату и прорычав, ответил Кай.

Глава 32. Не могу в это поверить!

Кайнерис

После того как ушла Катя, я не находил себе места. Не знаю, как я высидел совет, отвечая на одни и те же вопросы, хотя все во мне рвалось к девушке. Я испытывал жуткое беспокойство, а может, это было предчувствие, что что-то должно случиться. И как только я освободился, сразу поплыл домой. Я не знал, там ли Катя, но очень на это надеялся.

Но стоило мне перешагнуть порог наших апартаментов, я услышал, как они с Сидом что-то порыкивая и покрикивая обсуждают. Сам не знаю почему, но я остался подслушивать, хотя никогда раньше не промышлял подобным.

Когда я услышал, что Ковентина ей угрожала, хотел в эту же секунду броситься и вырвать хвост этой безумной русалке, но после слов Кати во мне словно что-то оборвалось.

— Он до сих пор ничего не придумал. После того как я рассказала, что это, сделала она, он ничего не предпринял! Так что он может сейчас??? Он только рычит на меня, тренирует, заставляет учить всю вашу историю, терпеть косые взгляды, но сам не делает ничего… Иногда мне кажется, что ему просто наплевать на меня, на то, что со мной случилось. Так с чего бы ему переживать из-за этого? Может, ему, наоборот, будет лучше избавься он от меня и выбрав Ковентину?

Да, возможно, в последнее время я был излишне холоден и много рычал, но я был зол. Ведь я пытался узнать у Посейдона, что с нами происходит, я каждый день старался ее натаскать, чтобы ей же было легче. Единственное, что я не сделал, это не говорил с Ковентиной, но и этому есть объяснение. Я не хотел, чтобы она раньше времени узнала, кто такая Катя, что ее план не сработал. Ведь я уверен, что это ее проклятие — только лишь вершина айсберга, а мне надо выяснить истинную причину содеянного.

Уже не в силах сдержаться, я ворвался в комнату и, прорычав, ответил:

— Не говори ерунды!

— Подслушиваешь? — недовольно прищурившись, спросила девушка.

— Вы так громко говорите, что, чтобы не услышать, надо в уши налить воска!

Я знал, что в данной ситуации нападение — не лучшая тактика, но ярость во мне так и клокотала, что я был просто не в силах потушить этот пожар. А мысль, что эта взбалмошная девчонка так обо мне думает, и вовсе разрывала изнутри.

— Отлично! Значит, мне не придется повторять второй раз. — фыркнула она и вздернула свой аккуратный носик, складывая руки на груди.

— Сид, будь добр, оставь нас наедине. — попросил я, оборачиваясь к осьминогу.

Тот кивнул, бросил тоскливый взгляд на девушку и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Катя… — начал я.

— Подожди. Ничего не говори! — девушка выставила руку вперед и резко изменилась, меня обдало таким калейдоскопом чувств, что я потерял связь с реальностью. Я не понимал, как все это может принадлежать одной русалке. Это в очередной раз показало мне, насколько она отличается от холодных существ подводного мира.

Я ощутил, как сильно она боится, но не готова это показать другим. Насколько сильно она злится, но при этом, что меня особенно удивило, ее злость не направлена на меня. Ее злит сама ситуация, в которую она, того не желая, попала. Насколько сильно она тоскует по своим родным, а от одной мысли о ее маме мне самому захотелось расплакаться, что я еле сдержал подступивший к горлу ком.

Ее сердце болит оттого, что тот человек, которого она всю жизнь знала, оказался не ее мамой, но при этом она все равно ее безмерно любит, потому что она ее вырастила, она ее любила как родную, она никогда не выделяла ее брата по отношению к неродной дочери, что у нее ни разу не возникло сомнения, что она удочеренная. Она испытывала огромную благодарность