Ее мучает кошмар, настолько ужасный, что она тихо всхлипывает.

— Шшш, шшш, детка, — шепчу я, прижимая ее ближе и целуя в ухо. — Я здесь, милая.

— Мне очень жаль, — бормочет она, шмыгая носом.

— Жаль за что? — Шепчу я, проводя руками по ее волосам. — Тебе не за что извиняться.

Она продолжает хныкать, и я произношу эти слова прежде, чем успеваю остановиться.

— Я хочу отдать тебе все, — признаюсь я. — Я хочу заявить на тебя права, красавица. Я больше никогда не хочу оставлять тебя одну после этого.

Услышав мое признание, она на мгновение замолкает, и я начинаю волноваться, что облажался.

Я все еще завязан узлом внутри нее, но это не значит, что она хочет, чтобы я спарил ее.

Идиот, думаю я про себя.

Я так долго откладывал начало привычки и годами принимал больше добавок, чем было необходимо, просто чтобы сосредоточиться на делах.

Теперь гормоны заставляют меня говорить то, чего я никогда не думал, что скажу.

Но мое признание в чувствах остается без внимания.

— Мне жаль… Эйприл, — шепчет она, и чувство вины сжимает мою грудь.

Ей снится кошмар о ее лучшей подруге.

Подруга, которую мы до сих пор не смогли найти.

— Я найду ее, — шепчу я ей. — Все будет хорошо, милая. Я обещаю.

Ее всхлипы затихают, дыхание выравнивается, но я внутренне проклинаю себя за то, что только что сделал.

Ты никогда не обещаешь ничего подобного.

Даже если она спала, я все равно это сделал.

И каким-то образом я должен оставаться верным своему слову.

Чего бы это ни стоило.

Она все еще спит, когда я выхожу из нее, ее дыхание глубокое и ровное. Ее кожа не такая раскрасневшаяся, а запах смягчился.

Это был сильный Жар, но кажется, что она уже спадает.

Однако Альфа во мне хочет большего.

Больше, чем просто связать ее узлами.

Я одеваюсь, натягиваю джинсы и застегиваю рубашку, прежде чем выйти из спальни, чтобы найти ей поесть, когда она проснется.

Похоже, Ривер тоже придерживался той же точки зрения.

Он полностью одет и стоит у ее плиты, готовя что-то похожее на сложный омлет. Аккуратно нарезанный перец, грибы и батончик козьего сыра выкладываются на разделочную доску, и он аккуратно взбивает яйца на сковороде.

— Я и не знал, что ты умеешь готовить, — замечаю я, когда он поворачивается ко мне. — Поскольку ты никогда не ешь, я подумал, что ты умеешь готовить только тосты.

— Отвали, — бормочет он, но в этом нет злого умысла. — Винсент научил меня. Сказал, что мне нужно выучить несколько простых рецептов, как обычному человеку.

Я останавливаюсь, услышав имя Винсента. Тот факт, что Ривер вообще упомянул об этом, имеет огромное значение после всего, что произошло. — Он согласился помочь нам, — говорю я, наблюдая, как Ривер переворачивает омлет. Он делает достойную работу для того, кто питается кофе и сигаретами.

— Хорошо, потому что он нам чертовски нужен, — рычит он, выкладывая омлет на тарелку. — Он может работать, когда мы не можем.

— Значит, ты внезапно смирился с тем, что он помогает? — Спрашиваю я с любопытством.

Он вздыхает, выключает плиту и полностью поворачивается ко мне. — Я хочу лучшего для Скайлар, и я хочу найти ее подругу. Если Винсент может помочь, так тому и быть.

Я киваю. — Я согласен.

Он хмыкает в ответ.

Кажется, наше перемирие вращается только вокруг Скайлар. В любое другое время Ривер снова становится мудаком.

Но это нормально. Мы оба заботимся о Скайлар, и этого должно быть достаточно.

— Кстати, ты встречаешься с Винсентом в среду, — добавляю я. — Это единственный день, на который он согласился, а у меня встреча с начальником полиции.

— Абсолютно, блядь, нет, — рычит он, поворачиваясь ко мне. — Мне нечего сказать этому придурку…

— У него связи лучше, чем у нас. И он по-прежнему готов использовать их для нас.

Ривер открывает рот, чтобы возразить, но мы слышим всхлипы из спальни.

Разговор прерван, мы оба возвращаемся к Скайлар.

26

СКАЙЛАР

Моя течка длится только выходные, но она самая сильная в моей жизни, возможно, из-за того, что у меня ее не было больше года.

Мои конечности ослабли, усталость сотрясает все тело, но я все равно чувствую себя в тысячу раз лучше, чем раньше.

Я дремлю большую часть воскресенья, иногда просыпаясь от того, что Лэндон или Ривер баюкают меня с ложечки. Они по очереди держат меня, кормят и души во мне не чают.

Мне стыдно признаться, но мне это нравится. Я бы хотела, чтобы обо мне не заботились.

Я боюсь просить слишком многого, даже когда Ривер приближает рот к моей спаривающейся железе, глубоко вдыхая.

— Ты как гребаный наркотик, — шепчет он мне в кожу, пока я дремлю. — Ты — все, чего я не должен хотеть.

Думаю, я тебя разочарую. Я буду хотеть слишком многого. Мне нужно слишком многое.

Я не озвучиваю это. Вместо этого я позволяю себе верить его словам.

Когда я снова просыпаюсь, Лэндон умывает мое лицо влажной салфеткой и одаривает меня одной из своих улыбок с ямочками.

— Привет, — шепчет он. — Как ты себя чувствуешь?

Я лениво вздыхаю. — Лучше, — признаю я. — Намного лучше.

Он проводит пальцем по моим губам, с любопытством глядя на меня. Он присоединяется ко мне в постели, ложась на бок, лицом ко мне.

— Что? — Спрашиваю я.

— Ты улыбаешься, — шепчет он, прижимаясь своим лбом к моему. — Я пытаюсь запомнить это.

Я хихикаю, когда он хихикает, прижимаясь к нему ближе через одеяла. Их снова тщательно почистили, и я в восторге от того, как много они сделали для обеспечения моего комфорта.

— Вам не обязательно было все это делать, — бормочу я. — Прибираться и готовить для меня.

Его улыбка исчезает. — Конечно, обязаны, — говорит он, убирая волосы с моего лица. — И мы бы с радостью сделали это еще тысячу раз.

Я прикусываю губу и смотрю вниз, внезапно заинтересовавшись количеством тканей в моих одеялах.

— Скайлар, — говорит Лэндон. — Посмотри на меня.

Я встречаюсь взглядом с его темными, проникновенными глазами в свете лампы.

— Ты того стоишь, — говорит он, его глаза ищут мои. — Никогда не забывай об этом.

Я сглатываю и киваю, все еще не веря в это.

Но я хочу.

Час спустя я принимаю душ и одеваюсь, а солнце садится воскресным вечером. Я захожу в гостиную и вижу Ривера и Лэндона, которые тихо разговаривают, глядя в ноутбук на стойке. Ривер, прищурившись, смотрит на экран, пока Лэндон печатает.

Теперь их ароматы приглушены. Они