самым амбалом с крутыми бицепсами, который воровал кильку с чернявым подельником, впоследствии найденным мертвым в сарае. Третьего, того, что сбросился вчера с обрыва, пока не идентифицировали. Его отпечатки пальцев не числились ни в одной базе. Его имя, а также место, которое он занимал в банде, еще предстояло выяснить, впрочем, как и имя погибшего чернявого.

Загремели засовы, дверь открылась, и на пороге появился конвоир. Перед собой он толкал высокого парня с хорошо развитой мускулатурой. Это и был Толик Шкаев. Пока конвоир вел его до стула, пока перестегивал наручники, Гуров рассматривал Шкаева, пытаясь отыскать в его облике следы той жестокости, с которой он расправлялся с беззащитными жертвами. Искал и не находил. Выглядел парень старше своего биологического возраста, на вид ему можно было дать лет двадцать пять – двадцать семь. Стрижки нет, скорее куцый ежик. Глаза усталые, взгляд потухший, но страха на лице не видно. Грязная футболка вся в бурых пятнах. Колени на штанах засаленные, одежда несвежая, давно не стиранная.

– Я – полковник Гуров, Лев Иванович, старший оперуполномоченный по особо важным делам, – представился Гуров. – Московский уголовный розыск. Я буду вести допрос в присутствии назначенного вам адвоката. Если у вас есть возражения, слушаю.

– Возражений нет, – тихо ответил Шкаев и украдкой огляделся. Лев понял, что он ищет адвоката, и сообщил:

– Адвокат будет чуть позже. Можем подождать или начать с формальностей.

– Начнем. – Шкаев положил руки на стол, поднял глаза на Гурова и вдруг выпалил:

– Я хочу признаться во всем.

– Это вы еще успеете, – кивнул Лев. – А сейчас выясним кое-какие формальности. Ваше имя Анатолий Шкаев?

– Да.

– Где вы родились?

– Под Оренбургом. – Шкаев назвал деревню.

Дальше пошли вопросы про дату рождения, образование, наличие судимостей и приводов в полицию, наличие родственников и так далее. Шкаев отвечал без запинки. Минут через десять после начала допроса пришел адвокат. Молодой парень, лет тридцати, высокий, статный, в строгом костюме. С порога потребовал дать ему время переговорить с подзащитным без посторонних. Гуров вышел. Не прошло и десяти минут, как адвокат позволил продолжать допрос. Действиями своего подзащитного он остался недоволен, поэтому всю дорогу сидел, надувшись, как индюк, и лишь изредка вставлял короткие фразы.

Вернувшись, Гуров начал с того, что выложил перед Шкаевым ряд улик, доказывающих его причастность к убийствам, совершенным в Тихвине и последующих городах. Шкаев слушал и кивал головой.

– Подтверждаю, – четко и внятно произнес он, как только Лев замолчал. – Подтверждаю все обвинения. Я убил старика в Тихвине и многих других. Снисхождения не прошу.

– Чего же тогда просите?

– Родителям Цили не говорите, чем он занимался.

– Циля – это кто? С кем вас взяли?

– Нет, не он. Этот – монстр, дикое животное. С ним можете делать все, что захотите, – зло проговорил Шкаев, и Гуров понял, что он не знает о смерти подельника. – Это он Цилю убил.

– Значит, Циля – этот молодой человек, которого вы оставили в сарае в деревушке близ…

– Да, это Циля, – не дал договорить Гурову Шкаев и начал быстро-быстро пересказывать все, что случилось в заброшенном доме, как он снял Цилю с кольев и как потом угнал «Москвич». Он боялся, что договорить ему не дадут, а ему было важно попытаться объяснить, что в смерти друга он не виноват. Одно дело – бомжи, и совсем другое – свой человек. Своих только твари последние уничтожают, так Шкаев сказал Гурову. Такие, как Аластар, бывший лидер клуба.

Про создание клуба он тоже многое рассказал, назвал имена ее членов, те, которые помнил. Оказалось, имени лидера не знал никто, только прозвище, но Шкаев предполагал, что раньше, до создания группы, Аластар жил в Москве и родители его не последние в городе люди. Почему он так решил? Слишком уж Аластар высокомерен, слишком образован для простой семьи. Начитанный, грамотный и совершенно безумный.

– Скажите, как долго вы являлись членом банды Аластара? – задал-таки Гуров важный для себя вопрос.

– Восемь лет, – без запинки ответил Шкаев. – Мне было пятнадцать, когда Аластар назначил первую встречу. До этого мы полгода общались в соцсетях.

– Где проходила встреча?

– В Пензе. Туда было велено приехать тем, кто готов изменить мир к лучшему. Так звучал призыв.

– И вы поехали, – закончил за Шкаева Лев. – В пятнадцать лет бросили дом, родных и поехали к безумному парню?

– Тогда его идеи не казались безумными, тогда это было круто, – ответил Шкаев.

– Сколько же людей вы убили? – вырвалось у Гурова.

– Больше пятидесяти, точно не помню.

Слова Шкаева повергли адвоката в шок. Тут уж он не выдержал и накинулся на подзащитного:

– Ты в своем уме?! Элементарных вещей не понимаешь? Признаваться только в тех преступлениях, которые доказаны или хотя бы определены как убийства! Как я тебя защищать буду, об этом ты подумал? Да тебя же пожизненно на нары упекут!

– И пусть, – вяло огрызнулся Шкаев. – Жаль, смертную казнь отменили.

– Давайте сейчас не будем обсуждать вопрос приговора. Это дело суда, – заметил Гуров. Признанием Шкаева он был ошеломлен не меньше адвоката, но цель перед ним стояла совсем иная. Как понимал он теперь, следователю придется работать еще очень и очень долго, прежде чем он сможет передать дело в суд.

– Послушайте, он же топит себя! – Адвокат подошел к Гурову вплотную и зашептал на ухо:

– Проявите милосердие, ему ведь всего двадцать три, в банду он попал подростком, разве мало того, что у вас есть?

– Займите свое место, господин адвокат, – поморщившись, потребовал Гуров. – Идет допрос, и я попрошу вас его не срывать.

Адвокат послушался, все снова расселись по местам, и допрос продолжился. Дальше Гуров прошелся конкретно по каждому эпизоду, только в обратном порядке, начиная с Вышнего Волочка. Ему важно было получить признание с четким определением личности убитого, зафиксировать его на диктофон, чтобы впоследствии вписать в протокол. Шел он, разумеется, к убийству Андрея Орехова, так как изначально ему было поручено расследование именно этого убийства, и никто приоритетности до сих пор не поменял.

Все шло отлично, если можно так выразиться относительно допроса по серии убийств, пока речь не зашла об убийстве Андрея Орехова. Гуров действовал по накатанной схеме, назвал город, место, приметы убитого и задал вопрос: причастен ли он, Анатолий Шкаев, к данному преступлению. И тут Шкаев запротестовал:

– В Калуге мы не были. Там я никого не убивал.

– Подумайте, прежде чем отвечать. Вы даете показания под протокол, каждое ваше слово может и будет использовано против вас. Итак, вы причастны к убийству Андрея Орехова, проживающего по улице Баррикадной в городе Калуге?

– Говорю же, в Калуге мы не были, – настаивал