– Сенсация! Убит плантатор! Прямо в переулке! Тагги снова проводит свои кровожадные ритуалы!

Я кинул ему монету и забрал газету.

Валентайн уже был на месте – и перед ним лежала вовсе не конторская книга, а небольшая записная книжка из тех, в которые хозяйки записывают домашние дела.

– Ммм. Вы пришли, – он даже не поднял головы.

С тех пор, как я начал часто навещать Эмилию и Анну, мне пришлось сократить время моего нахождения в конторе (не в ущерб делу, конечно). Я чувствовал, что Валентайн обижен на меня за это, и слегка посмеивался над ним.

– В газетах пишут, очередное убийство? – спросил я, усаживаясь напротив.

– Да, и это старина Фаст, – тихо вздохнул Валентайн.

Я заметил перед ним стакан и початую бутылку бренди. Так рано?..

Налив себе чай, я сел напротив.

– Вы его знали? – спросил я осторожно.

– Он был моим другом. Поэтому я лично вызвался быть его проводником в загробный мир, – Валентайн потянулся к бутылке. Я обратил внимание, что здоровый глаз у него покраснел, на лице залегли тени…

Меня тут же уколола совесть.

Я совсем не проявлял к нему внимания последние недели, а ведь один за одним гибли его старые знакомые.

Я дал себе зарок быть внимательнее впредь.

– Валентайн, если вам нужно время, я могу взять на себя все заботы, – начал я и осекся, настолько беспомощно это прозвучало. Не я ли сам был виной тому, что все дела легли на его плечи.

Валентайн встретился со мной взглядом и тихо рассмеялся.

– Ну же, Дориан, не смотрите так испуганно! – сказал он. – Со мной все в порядке… Пока что. Воспользуемся же этим, чтобы что-нибудь предпринять!

Я растерянно моргнул.

– Что вы имеете в виду под «пока что»?

– О, вы еще не поняли? – Валентайн растянул губы в холодной улыбке, которая мне совершенно не понравилась. – Этот Тагги… Он убивает только тех, кто был в экспедиции в Калькутту в шестьдесят седьмом. И только тех, кто дошел до храма.

– Валентайн… – я потерял дар речи.

Мне и в голову не могло прийти, что мой друг может стать жертвой убийцы!

– Почему вы так решили? Наверняка было же много других экспедиций… – пробормотал я, надеясь услышать, что за Валентайна говорит страх, а не разумные доводы.

– В таком составе и в том направлении – только мы. Дориан, оставьте попытки меня утешить, – Валентайн пробежался пальцами по краю стола. – Мне известны подробности, которые от вас пока скрыты в тени. Поэтому я с уверенностью могу говорить: нападающий преследует тех, кто виноват в разграблении храма.

– Разграблении? – у меня вытянулось лицо.

Валентайн покосился на меня с кривой усмешкой.

– Что, Найджел не все вам рассказал?

Мне ничего не оставалось, кроме как молча покачать головой.

– Найджел просто упомянул, что вы были в Калькутте, в экспедиции к храму Кали, организованной Ричардом Уилбоджем, – имя само всплыло у меня в голове.

– Вот оно что… – Валентайн поднял бутылку и посмотрел сквозь нее на свет. Потом нацедил себе на два пальца, подумал и долил еще столько же.

Я проследил за ним взглядом, но промолчал.

Сделав глоток, он прикрыл глаза, смакуя вкус – пить залпом и без радости он еще не начал, это хороший признак. Потом посмотрел на меня через стол – его серый глаз был мрачен и темен, как предгрозовое небо, а белое бельмо смотрелось как что-то искусственно вставленное в глазницу. Его взор словно был обращен внутрь, к воспоминаниям давно минувших дней.

Более десяти лет прошло, в конце концов…

– Вот что, друг мой, я расскажу вам все, – после долгого молчания заговорил он. – Но не прямо сейчас.

– Почему?.. – я даже растерялся. Мне казалось, Валентайн вот-вот заговорит и откроет правду о своем прошлом…

Если подумать, я ничего о нем не знал.

Какая у него семья, откуда он родом, да даже где он живет! Валентайн словно всегда существовал в пространстве похоронного дома. Если бы мы вместе не выезжали иногда к клиентам и не завтракали в ближайшем пабе, можно было бы принять его за призрака места – такого же, как Ч. М. Блэк.

Мы работали вместе уже порядочное время, но Валентайн до сих пор оставался для меня загадкой. Меня поразило осознание, что мой компаньон все это время был для меня идеей, действием, решением.

Функцией человека. Блестяще играющего роль гробовщика фантомом.

Я не знал, что у него на сердце, есть ли у него кто-то, кого он любит, сколько он перенес в жизни потерь и ударов в спину.

Почему он, с его остротой ума и предпринимательской жилкой, из всех возможностей выбрал именно похоронное дело. Как складывались его отношения с живыми людьми – или же призраки манили его, как и меня, на свою сторону?

Не потому ли он волновался обо мне – что испытал на своей шкуре все то, с чем сталкивался я сам?

Валентайн, посмеиваясь, наблюдал за мной. Я испугался, что все мои мысли оказались написаны на лице.

– Поразительно, Дориан! – он отсалютовал мне стаканом и сделал еще глоток. – Неужели вас заинтересовал кто-то живой? Хотя позвольте. Я же стою одной ногой в могиле, вот и причина.

– Не говорите так! – воскликнул я.

Грудь сдавило негодованием.

– У меня есть все основания полагать, что я приговорен, – он был удушающе спокоен. – Кстати, я рад, что вы заинтересовались кем-то вне стен похоронного дома. Я предложил бы познакомить, но, как правило, молодые женщины не очень-то любят гробовщиков. Вы же не сказали вашей новой подруге о том, кто вы такой?

– А это не ваше дело! – вспыхнул я и тут же устыдился: – Простите за грубость. Просто мне казалось…

– Что у вас есть право на личную жизнь? – Валентайн усмехнулся, но взгляд его был острый и холодный. – Что ж, вы правы. Но в таком случае у меня к вам будет одна просьба, и я буду благодарен, если вы ее исполните.

– Просьба? – я вскинул брови.

– Не лезьте мне под кожу, – прошипел Валентайн, перегнувшись через стол. – Не делайте вид, будто именно сейчас вам стало вдруг важно узнать, кто я такой за пределами нашей обители тлена и праха. И не вздумайте мне мешать. Вы меня поняли?

Сердце колотилось так быстро, что казалось, вот-вот пробьет изнутри грудную клетку и птицей вырвется наружу. Спокойствие Валентайна было хуже пощечины.

Выходит, его в самом деле расстроило появление в моей жизни Эмилии? Хуже – разочаровало…

– Не смотрите на меня взглядом побитого пса, вам не идет, – бросил он, откидываясь на спинку кресла и прикрывая