Кемаль поначалу посмеивался, а потом понял, как тяжело брату. Тот хотя бы женится по любви через несколько дней, а ему придется брать в жены ту, которую одобрят родители, если он хочет открыть свое дело. И не факт, что она будет умна, молчалива и хоть мало-мальски симпатична.

— Кемаль? — голос Динары врывается в его мысли и он оборачивается, замечая ее с документами. — Нужна твоя подпись.

Он молча просканировал ее взглядом и понял, что если бы родители выбрали ее в качестве жены, он не раздумывал бы ни секунды. И дело не только в желании доказать отцу, что он может что-то сам, но и в том, что Динару он любит уже давно, пусть его чувства и не взаимны.

— Оставь на столе, — бросил он тихо и вновь отвернулся.

— Что-то случилось? — она осторожно тронула его за плечо, и он напрягся, потому что не ожидал от нее этого. — Я могу помочь?

Он усмехнулся и, развернувшись, обхватил ее за плечи.

— Если только выйдешь за меня замуж.

— Ну и шутки у тебя! — улыбнулась она, отходя от него и идя к двери. — Не забудь подписать.

— А я и не шучу, — говорит он, но она уже не слышит, хлопая дверью.

Спустя время к нему заходит брат и, рассказав ему, как обстоят дела, попросил совета, но Дамир только развел руками.

— Ну и что, мне и вправду теперь жениться?

— Ну, можешь объявить конкурс на свое сердце, — улыбнулся Дамир. — Думаю, таких найдется немало. А если еще и найдешь пострашнее, родители сами отговорят тебя от женитьбы, главное бери поярче. Чтобы сразу было понятно, что ей от тебя надо!

— Заходи Дина, — сказал Кемаль, замечаю Динару в дверях.

Она, застыв на несколько секунд, тут же прошла внутрь, расставляя чашки с кофе.

— Привет Динар, — бросил Дамир и она кивнула.

— Как Лиля?

— Хорошо, планирую ее декретный отпуск, — смеется он. — Но она не больно поддается.

— Хочет работать?

— Да.

— Отпусти, пусть работает. Поверь, как только живот станет больше, и отеки станут приносить страдания и дискомфорт, она сразу соберется в декретный отпуск. А так ты только заставишь ее нервничать и злиться. Дай ей время, и она поймет, что ты был прав.

— Откуда такие познания? — спросил Кемаль и она, сложив руки на груди, недовольно бросила.

— Гугл в помощь!

— Какого черта, Дина? — разозлился он, не понимая, чем успел разозлить эту ненормальную, с последнего ее прихода.

— Лысого, — бросила она, повернувшись уйти.

— Что лысого? — недоуменно спросил Кемаль.

— Ты спросил: Какого черта? Вот я и ответила: Лысого! — выкрикнув это, она с силой хлопнула дверь, отчего подскочил не только Кемаль, но и Дамир.

— Все же сделаю, как и сказала Динара, мало ли. Если эта себя так ведет, будучи не беременной, что тогда она будет вытворять, когда станет матерью? — испуганно спрашивал Дамир. — Да и мало ли, Лиля может тоже пуститься во все тяжкие? Нет, лучше пусть работает. А там, что-нибудь придумаем.

— Клянусь Аллахом, я умру раньше, чем пойму эту женщину! Буквально десять минут назад, она была белая и пушистая, а теперь мечет в меня молнии, будто я дьявол во плоти⁉ Что я сделал, ума не приложу? — вспыхивает Кемаль, вставая с кресла.

— Я тебе так скажу, если она злится, значит, ты виноват. Всё! Других причин нет!

— Хочешь, чтобы я извинился за то, о чем даже понятия не имею? — разозлился Кемаль и Дамир пожал плечами.

— Не могу знать, что ты ляпнул ей, что она злится. Может, услышала, что ты женишься и приревновала? Женщины все такие, даже если ты им не принадлежишь, они думают иначе.

— Думаешь, она ревнует? — вдруг улыбнулся Кемаль.

— Возможно, но это не точно. И еще брат, только прошу, не проверяй эту теорию, будут проблемы.

— Какие у меня могут быть проблемы кроме той, что обрисовал отец? — усмехнулся Кемаль. — Есть у меня одна идея. Пойдем, провожу тебя, заодно проверю ее в действии!

— Самоубийца, брат. Ты настоящий самоубийца.

Как только они вышли в приемную, Дамир тут же попрощался и ушел, а Кемаль, посмотрев на то, как громко и раздраженно бьет по клавишам Динара, подошел к ней ближе, пряча улыбку.

— Дина, напечатай мне, пожалуйста, объявление в газету. Мол, красивый и богатый парень, ищет претендентку на руку и сердце. И все в таком роде.

— Что? — ее глаза округлились и стали такими большими, что он едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос.

— А в чем проблема?

— У тебя все в порядке с головой?

— Вполне. Просто хочу показать отцу, к каким последствиям может привести его давление на меня. Выполнимая для тебя задача?

— Вполне, — ее голос четко выбивал по слогам, она даже выдавила улыбку.

А он, поняв, что она и в самом деле ревнует, ушел к себе, насвистывая песенку и понимая, что с души, будто камень свалился и теперь он может дышать полной грудью.

Стоило ему только скрыться в своем кабинете, Динара сжала кулаки и тихо зарычала от отчаяния. А она еще жалела этого ненормального. Испугалась, будто он и вправду не хочет этого. А он, просто животное похотливое.

— Ну, я тебе устрою конкурс!

31

Динара.

«Молодой кабель ищет глупую и инфантильную проститутку для непродолжительного брака, который будет заключен на договорной основе с выплатой моральной компенсации в виде миллиона евро, бентли и медового месяца на Карибских островах. По всем вопросам обращаться по этому номеру телефона»

Именно так гласило объявление, которое Динара напечатала, и даже не дав Кемалю на согласование, отправила в газету, пояснив от кого оно, чтобы быстрее ушло в печать. Указав свой номер, она получила первый звонок через пару дней после выхода газеты, прося претенденток присылать свое фото. После чего назначила тридцати девушкам собеседование.

Когда к ним пришла первая претендентка, с ярким макияжем, в коротком платье, и на высоченных каблуках, Динара едва подавила смешок, проводив ее к нему в кабинет и не понимая, как та еще повелась на такое.

Кемаль недоуменно смотрел на нее и явно не планировал шокировать родителей таким образом. Не хватало еще, чтобы у отца вновь приступ случился. Поэтому извинившись, он проводил ее и, остановившись у стола Динары, заметил, как ее губы дрожат от еле сдерживаемой улыбки.

— Первая претендентка? — спросила она.

— Да, но если честно, она немного странная. Яркий макияж, платье, туфли на огромной платформе и это в десять утра? В понедельник?

— Ага, и чего