Шрифт:
Закладка:
В склонности прекрасного пола к гурманству есть что-то инстинктивное, ибо гурманство благоприятствует красоте.
Ряд точных и строгих наблюдений засвидетельствовали, что вкусная, изысканная и заботливо приготовленная пища далеко и надолго отгоняет внешние признаки старения.
Она придает глазам больше блеска, коже – больше свежести, мышцам – больше упругости; а поскольку физиология определенно утверждает, что именно ослабление мышц является причиной морщин, этих грозных врагов красоты, то равным образом будет верным утверждение, что при прочих равных те, кто умеет есть, выглядят на десять лет моложе тех, кто этим знанием пренебрегает.
Живописцы и скульпторы весьма прониклись этой истиной, поскольку всегда, изображая тех, кто склонен к чрезмерному воздержанию – по собственной ли прихоти, как скупцы, или по долгу, как отшельники, – придают им болезненную бледность, нищенскую худобу и старческие морщины.
59. Гурманство – одна из главных общественных связей; это оно мало-помалу распространяет тот компанейский дух, который каждодневно объединяет различные сословия и классы, сплавляет их воедино, оживляет беседу и сглаживает углы социального неравенства.
Именно оно подвигает радушного хозяина делать усилия, чтобы как следует принять гостей, а этих последних – на ответную признательность, когда они видят, что ими умело занимаются; и как раз здесь уместно навеки заклеймить позором тех недостойных едоков, которые с тупым безразличием заглатывают изысканнейшие кусочки или со святотатственной рассеянностью вливают в себя чистейший и благоуханнейший нектар.
Всеобщий закон. Любое проявление чуткой предупредительности требует ясно выраженных похвал, а умение деликатно хвалить обязательно для всех, кто желает понравиться.
60. И наконец, гурманство, когда его разделяют оба супруга, оказывает самое существенное влияние на счастье их союза.
Ведь у супругов-гурманов по меньшей мере раз в день есть приятный повод побыть вместе, ибо даже те, кто спит порознь (а таких много), едят все-таки за одним столом и у них всегда найдется предмет для беседы, причем постоянно обновляющийся: они говорят не только о том, что едят, но еще о том, что ели, что будут есть и что они наблюдали у других, о модных или о недавно изобретенных блюдах и т. д. и т. д.; а ведь общеизвестно, что такие дружеские, непринужденные разговоры (chit chat)[103] полны очарования.
Музыка, разумеется, также имеет свою притягательность, и довольно сильную, для тех, кто ее любит; но ею надо заниматься, а это упорный труд.
К тому же порой, когда мы простужены, музыка оказывается заброшенной: струны расстроены, у нас болит голова и делать ничего не хочется.
И наоборот, общая потребность зовет супругов к столу, она же их там и удерживает: они самым естественным образом оказывают друг другу маленькие знаки внимания, выражая таким образом желание давать и получать их, и то, как проходят эти трапезы, много значит для счастья семейной жизни.
Это наблюдение, довольно новое во Франции, отнюдь не ускользнуло от английского моралиста Филдинга, и он развил его, изобразив в своем романе «Памела»[104] то, как по-разному две женатые пары заканчивают свой день.
В первой супруг является лордом и, следовательно, владельцем всего имущества семьи.
Во второй супруг – его младший брат, женившийся на Памеле и лишенный наследства из-за этого брака; он живет на половинном содержании, в стесненных обстоятельствах, близких к нужде.
Томас Роулендсон. Гурманы. Сатирическая гравюра. Ок. 1800–1805
Лорд и его жена приходят в столовую залу с разных сторон и холодно приветствуют друг друга, хотя и не виделись в течение дня. Садятся за великолепно сервированный стол в окружении лакеев, сверкающих золотом своих ливрей, молча и без удовольствия едят то, что им подают. Тем не менее между ними все-таки завязывается своего рода разговор, куда вскоре примешивается язвительность, потом он перерастает в ссору, и оба в бешенстве вскакивают, чтобы удалиться в свои покои и мечтать там о прелестях вдовства.
Его брат, наоборот, придя в свое скромное жилище, встречен с самой нежной предупредительностью и всячески обласкан. Он садится за скромный стол – но разве могут поданные ему блюда не оказаться превосходными! Их же приготовила сама Памела! Они с наслаждением едят, беседуя о своих делах, планах, о своей страстной любви. Для продолжения трапезы и беседы им служит полбутылки мадеры; вскоре их принимает постель, и сладкий сон после восторгов разделенной любви заставит их забыть о настоящем и подарит грезы о лучшем будущем.
Честь Гурманству – такому, каким мы представляем его нашим читателям, если только оно не отвлекает человека ни от его занятий, ни от того, чем он обязан своему богатству! Но ведь не отвратили же нас от женщин оргии Сарданапала[105], так и излишества Вителлия[106] не могут заставить нас повернуться спиной к устроенному со знанием дела пиршеству.
Как только гурманство становится обжорством, ненасытностью и разгулом, оно теряет свое имя и свои преимущества, покидает область нашей компетенции и попадает в сферу интересов нравоучителя с его назиданиями или врача с его лекарствами.
Гурманство, такое, каким его охарактеризовал Профессор в этом разделе, может быть названо только по-французски; его невозможно обозначить ни латинским словом gula, ни английским gluttony, ни немецким lusternheit; так что мы советуем всем, кто попытается перевести эту поучительную книгу, сохранить существительное la gourmandise, изменив только его род; так поступают все народы из кокетства, но именно это и подобает здесь сделать.
Я с гордостью заметил, что «кокетство» и «гурманство» – оба слова, обозначающие широко распространенные явления, которые крайняя общительность привнесла в наши самые насущные потребности, имеют французское происхождение.
