– Я стал похож на тибетца, – пожаловался Ганцзалин, примерив купленную для него одежду.

– Чем больше вы будете похожи на тибетцев, тем меньше у нас будет неприятностей, – отвечал карлик. – Если возникнет недоразумение, я постараюсь его разрешить, но пусть хотя бы издали принимают нас за своих.

Вдобавок к купленному братом Цзяньяном Загорский приобрел также три пары очков с зелеными стеклами, сделанные в Британии. Это, сказал он, от снежной слепоты, которая часто настигает людей, когда вокруг много снега и солнца, свет которого отражается от снега и поражает сетчатку. Эту покупку брат Цзяньян не одобрил, заявив, что соломенные шляпы отлично защитят их от солнца, но Загорский настоял на своем.

В общем и целом, сборы и подготовка к походу заняли несколько дней.

– Торопиться не стоит, – повторял тибетец. – Чем тщательнее мы подготовимся и чем позже выйдем, тем легче нам будет идти.

И вот наконец настал день, когда они прошли через городские ворота и, покинув Чэнду, отправились в сторону предгорий. Дорога была обычная китайская, то есть никуда не годная, однако достаточная, чтобы идти по ней пешком, и даже ехать на муле. На трех мулах они ехали сами, и сзади за ними следовали еще три тяжело навьюченных животных.

Первые недели пути, пока они шли еще по провинции Сычуань, давались им сравнительно легко. Было довольно тепло, пейзажи вокруг расстилались райские.

– Если бы так всю дорогу, я бы не прочь ездить до Лхасы и обратно хоть круглый год, – заметил Ганцзалин.

Карлик только посмеивался.

– Наслаждайся последними деньками в раю, – говорил он, – шансов, что ты снова увидишь родину, не так уж много.

Первым крупным городом на их пути оказался Я-ань, расположенный в полутораста километрах от Чэнду. Он лежал на пересечении дорог, ведущих в лхасу, и путей в китайскую провинцию Ю́ньна́нь.

– Ты был в Юньнани? – спроси Цзяньян-гоче у Ганцзалина.

Тот отвечал, что сам он там не был, но много слышал о тамошних диких слонах и сладком фрукте манго.

– Со слонами нам не по пути, – заметил Загорский, – слона в горы не загонишь никакими коврижками.

Я-ань был самым древним городом, стоящим на Южном шелковом пути, который назывался также Конно-чайным. Кроме того, именно Я-ань считался отправной точкой для паломников, отправлявшихся в Лхасу.

– Многие отсюда до Лхасы годами идут, – сообщил тибетец, пока они озирали удивительные пейзажи и водопады знаменитого Ущелья бирюзовых пиков.

– Почему так долго? – удивился Нестор Васильевич.

– Они простираются, – отвечал карлик.

И даже показал, как именно простираются паломники.

Действие это показалось бы удивительным любому иностранцу. Встав во весь рост, паломник должен был лечь на землю и вытянуть руки. Потом он поднимался, делал несколько шагов и вставал на то место, где ложились на дорогу его ладони. Затем он снова простирался на земле, снова вставал, делал несколько шагов и опять простирался.

– Однако, – сказал Нестор Васильевич. – Сколько же так можно пройти за один день? И сколько нужно дней, чтобы добраться таким образом до Лхасы?

– У Будды свой счет, – туманно отвечал карлик. Потом подумал и добавил. – А вообще простираются, конечно, не всю дорогу – обычно только возле разных священных мест: гор, озер, некоторых монастырей и при входе в саму Лхасу.

В Я-ане путники впервые увидели народность цян.

– Цяны – древнейшая из народностей Поднебесной, – не без гордости заметил Цзяньян-гоче. – Считается, что именно от них пошли тибетцы.

По улицам города ходили люди в льняной одежде белого и синего цветов, поверх которой они надевали что-то вроде жилетов из овчины. Многие представители цивилизованных стран были бы удивлены, узнав, что женщины здесь носят тюрбаны, а мужчины повязывают голову платками, как старинные морские пираты. По вороту и по рукавам одежды цяны пускали красивую вышивку, на ногах носили туфли с заостренными носами.

Загорского заинтересовали каменные башни из булыжника, в высоту достигавшие нескольких десятков метров. Сначала он предположил, что это какие-то культовые сооружения, но брат Цзяньян сказал, что это дома, в которых живут местные богачи. Дома эти очень крепкие и не разрушаются столетиями. Жилища для людей попроще делаются из дерева.

Тибетец, кроме того, заметил, что среди прочих достопримечательностей особенно славятся яаньский чай и перец хуацзя́о.

– Подумаешь, – сказал Ганцзалин, – хуацзяо растят по всей Сычуани, а чай – по всему Китаю.

– Да, – отвечал карлик, – но здесь особый чай и особый перец.

В местные монастыри – Вечной радости и Небесной крышки – они не поехали, решив сэкономить время.

– Я бы с гораздо большим удовольствием свернул на юг и добрался до гор Эмэ́й, – сказал Нестор Васильевич.

– А что там, в Эмэй? – с подозрением спросил брат Цзяньян.

Ганцзалин объяснил ему, что наряду с горами Сунша́нь и Уданша́нь горы Эмэ́йша́нь считаются центром китайских боевых искусств, в первую очередь – внутреннего направления. Карлик махнул рукой – это он знал и так, он просто думал, что там есть что-то особенно важное лично для Загорского.

Однако ни в какой Эмэйшань они, конечно, не поехали – для этого пришлось бы сильно отклониться от маршрута.

– Мы едем в Лхасу, – сказал карлик решительно, – а все остальное подождет.

Следующим на их пути был город Канди́н. Он располагался на Западно-сычуаньском плато на высоте трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. Вокруг вздымались заснеженные горные пики, покоряя воображение неприступной красотой.

По дороге в Кандин они перешли мост Лудинця́о у горы Луди́н.

– Настоящее название этой горы – Ягсамка́, – уточнил брат Цзяньян.

– Это еще почему? – прищурился Ганцзалин.

– Потому что так ее зовут тибетцы, – ответствовал карлик. – Тут половина населения тибетцы.

– Какая разница, сколько тут тибетцев и как они зовут эту гору, если она стоит на территории Китая, – хмыкнул китаец. – Вот когда она перейдет к Тибету, тогда зовите ее хоть Панчен-ламой, а до тех пор она будет зваться горой Лудин.

Нестор Васильевич заметил, что вряд ли в ближайшем будущем гору Лудин и город Кандин отдадут Тибету – уж слишком тут красиво.

И действительно, город стоял в окружении гор, именуемых Да́сюэша́нь, то есть Горы великих снегов. Прямо посреди города журчали горные речки и ярко зеленели склоны с пасущимися тут же лошадьми и мулами. Рядом из-под земли били знаменитые горячие источники. К этим источникам люди приезжали за сотни километров, потому что они обладали необыкновенными целебными свойствами.

– И кухня здесь чисто сычуаньская, – сказал Ганцзалин, отведав здешнего вяленого мяса с кислой капустой и свиную рульку.