Шрифт:
Закладка:
А этот – чужой.
– Уйди, – умоляла Лада. – Мне стыдно, что ты видишь меня такой.
– Можешь объяснить, что случилось? Почему ты так отчаянно пьешь?
– У тебя жена, ребенок. Зачем ходишь?
– Бывшая жена.
– Только не говори, что развелся из-за меня.
– А если так?
– Мне такой жертвы не надо.
– Бросай пить и устраивайся на работу. Все наладится. Я человек влиятельный, устрою тебя в «Динамо».
– Вот спасибо! А дальше что?
– Будешь опять детишек тренировать.
– А ты понимаешь, что мне смотреть на них больно?! – срывалась на крик Лада. – И тебя видеть больно! Всех, кто знал меня раньше! Когда я была звездой! А теперь я никто! От моей красоты остались одни руины! Мне сорок скоро! А на вид так все пятьдесят!
– Когда ты пьяная, да. Старуха. Приди в себя. Вон Фредди опять голодный, – он кивнул на притихшую собаку.
– Соседка накормит, – равнодушно сказала Лада. – Уйди, по-хорошему прошу. Ко мне гости скоро придут.
– Алкаши твои?
– Какова королева, такова и свита, – усмехнулась Лада.
Да, она по-прежнему хотела комплиментов, восхищения, уважения. Из всей их компании у Лады было самое неординарное прошлое. И ее свита, эти опустившиеся люди, шуты, которые готовы были веселить свою королеву за рюмку водки, Ладу боготворили. Особенно Сашка Горин, с которым она когда-то подралась и поняла, что путь к славе лежит через боль.
Волею судьбы Горин тоже оказался в наркодиспансере. Вырос на улице, кое-как окончил ПТУ, потом работал на заводе. После перестройки завод закрыли, а Горина сократили. Он запил, жена подала на развод. Типичная судьба неудачника, который не нашел своего места при новом строе. Во времена дикого рынка Горин пытался торговать, подрядился грузчиком к одной ушлой бабенке, потом вошел в долю. Но бизнес прогорел, бизнесмен из работяги не получился, Горин запутался в долгах и снова запил, на этот раз безнадежно.
К Ладе, даже такой, опустившейся, он относился с безграничным уважением. Все время вспоминал:
– А помнишь, как ты меня на бой вызвала? Сама малявка, но характер! Чемпионский.
С Гориным ей особенно приятно было пить. А тут этот… Поклонник, блин. Да оставил бы уже в покое!
Лада перестала сопротивляться своей болезни. Первое, что покупала, придя в магазин, это бутылку водки. И от одной только мысли, что «лекарство» лежит в сумке, становилось легче. Лада даже могла шутить с продавщицами и кассиршами, строить глазки мужчинам.
Она знала, что придет домой и окажется в мире грез. А если еще и «свита» подтянется, то вечер даже будет приятным. Ладе Воронцовой снова станут петь дифирамбы, вспоминая ее славное прошлое. Она достанет альбом с фотографиями. Раньше выставляла и кубки с медалями, но увы! Почти ничего не осталось. Лада все отнесла на рынок, а часть продала через своих новых друзей. Те отрабатывали место в свите, ища для своей королевы клиентуру. Тех, кого интересовали советские раритеты и кто готов был вкладывать в это деньги.
«Я скоро умру, – писала Лада в моменты просветления. – Поскорей бы. Мне ничего не хочется, только спать. И все реже хочется просыпаться. Первое, что меня ждет, когда я открываю глаза, это боль. Болит душа. Потому что я живу неправильно. Небо копчу. Иногда не пью день, реже два, но на третий день срываюсь. Когда пытаюсь делать физические упражнения, наваливается лень. Тело не хочет нагрузок. Разум сопротивляется. И в конце концов я иду за водкой…»
Но однажды Лада не выдержала и поехала на каток. В ЦСКА, где когда-то работала. Потихоньку пробралась на трибуны. Душа словно проснулась. Пахло льдом. Да, он имел запах для тех, кто обильно полил его потом и кровью. Ладе стало тоскливо. Ведь это ее жизнь, то, для чего она родилась. До сих пор в женском одиночном катании нет равных Ладе Воронцовой.
«Ну что, Богданова, вырастила ты олимпийскую чемпионку?» – злорадно думала Лада, наблюдая, как катаются малявки. Но ей тут же становилось стыдно. Лидка хоть что-то делает. Да, пока не получается, но Богданова упорная.
Вот она почему-то не сломалась, хотя ее карьера закончилась еще раньше, чем у Лады, и титулов у Лидки намного меньше. Но не запила ведь. Телефон не обрывает бывшим друзьям, истерики не устраивает, работает. Да что там! Пашет!
И Ладе вдруг захотелось Богдановой помочь.
«Не так же! Куда ты едешь, дурочка?! Разбега перед прыжком не хватит, упрешься в бортик», – мысленно сказала она настырной девчушке, которая упорно штурмовала аксель, пока двойной, но по ней видно: упрямая, с характером.
Ладе захотелось выйти и показать. Начертить на льду одну из безупречных формул, которыми так славилась неподражаемая школа советской фигуристки Воронцовой.
И вдруг она увидела, что Лидка смотрит в ее сторону. Лада смешалась. Вспомнила, в каком виде, и торопливо ушла с трибун.
«С завтрашнего дня – ни капли», – сказала она себе.
И в самом деле, в магазин не пошла: ни утром, ни вечером, когда стало совсем уж невыносимо. Однако Лада стиснула зубы и терпела. Ей удалось продержаться два дня, но она уже понимала: тут нужна не соломинка, а трос. Кто-то должен утопающую вытащить на буксире. Самой ей не выгрести.
Все решила случайная встреча, когда Лада все-таки пошла в магазин за водкой, но так ее и не купила…
Рокотов
Ночевал он опять у Шумова. Надо было обсудить разговор с наркологом и звонок дознавателю. Когда Аркадий Валентинович открыл дверь, Олег с удивлением подумал, что уже не чувствует себя здесь гостем.
– Нагулялся, котяра? – со вздохом спросил хозяин квартиры.
Сначала Рокотов подумал, что это адресовано Бриджертону, который сидел рядом с Шумовым, недобро прищурив глаза. Потом спохватился: кот-то кастрированный! Безвылазно дома сидит. А у Олега на щеке, видать, губная помада. С Аней они жарко целовались, пока Рокотов чуть ли не силой запихнул ее в такси.
– Я соскучилась, – шептала Аня, прижимаясь к нему.
Водитель довольно громко включил музыку и упорно не смотрел в их сторону. Терпеливо ждал, когда влюбленные простятся.
Влюбленные? Олег и не заметил, как время пролетело: встретились они в восемь, потом поехали ужинать. Гуляли, пока не замерзли. Рокотов посмотрел на часы и с удивлением подумал, что уже пятнадцать минут первого! На дворе глубокая ночь! И в самом деле, котяра!
– Извините, у меня ведь нет ключей, – смущенно сказал он, снимая куртку и вешая ее в довольно-таки громоздкий шкаф, заполонивший чуть ли не всю прихожую. – Я вас разбудил?
– Нет. У меня бессонница, – отрезал Шумов. – Есть хотите?
– Я поужинал. Спать.
– Завидую вашей молодости.
– Договаривайте уже, – усмехнулся Олег. – И здоровью.
– А вы жестоки, – с удивлением сказал Аркадий Валентинович.
– Хотите, чтобы я с вами сюсюкал? А как же «в хоккей играют настоящие мужчины»?
Шумов поморщился:
– Ложитесь уже спать. Утром поговорим.
– Поговорим. – Он широко зевнул. И вскоре, как в колодец, провалился в глубокий сон.
Открытая форточка, из которой ощутимо дуло, усиливала это чувство. Будто Рокотов висел по плечи в холодной воде, держась руками за колодезную цепь. Его покачивало, руки были ледяными, да и ноги тоже. Проснувшись, он понял, что вдобавок к открытой форточке Бриджертон опять стянул одеяло на пол.
– Ах ты, вредитель! – разозлился Олег. – Тебя что, не кормили?
Бриджертон возмущенно шевельнул рысиными кисточками на ушах: меня?! Лорда Бриджертона?! И, фыркнув, гордо вышел из комнаты. Олег пружинисто встал, чувствуя, как после вчерашнего заплыва и серии со штангой в тренажерке плечи и руки налились силой. Главное – не сдаваться.
Шумов ждал на кухне. И снова повторился утренний ритуал: Олег жарил омлет с помидорами, а хозяин квартиры и кот терпеливо ждали угощения.
– Ну? – спросил наконец Шумов. – Что удалось узнать?
– Многое. – Олег накинулся на омлет. – Нарколог прояснил ситуацию со смертельной дозой этилового спирта в крови у Воронцовой. Этот вопрос меня, признаться, мучил. С волосами я сам разобрался. Маньяка тоже вычислил. Он писал в мой блог с компа, который находится в вашей Федерации хоккея. Все сходится на Бессонове. Ведь он ваш друг?
– Допустим, – выдавил Шумов.
– Тогда скажите: где он живет?
– У него загородный дом в коттеджном поселке на Новорижском шоссе и квартира в центре.
– Значит, надо к нему наведаться. Вопрос куда? На Новорижское или в центр? Вы ведь можете ему позвонить? С Новым годом поздравить.
– Я его уже поздравил. Он мне сам звонил в начале первого ночи. Первого числа, – зачем-то добавил Аркадий Валентинович.
– Ну и где сейчас находится Бессонов?
– Он мне не докладывал.
– Вы с ним постоянно поддерживаете
