— А надо было придать! И не допустить их встречи с Давидом.

— Каким образом? — чайник кипит, и я потихоньку закипаю тоже. Надеясь, что привычные действия хоть немного меня успокоят, обдаю заварник кипятком. — Натравить на Валерку ментов, как ты — на отца? — искоса смотрю на мать.

— Только не говори, что осуждаешь! Я защищала вас как могла.

— От чего, мам? Мы просто общаемся.

— Общаются они…

Изящным движением маман выбивает сигарету из пачки и дергает на себя створку форточки. Я готова поклясться, что ее руки дрожат.

— Он ведь не бросал меня. И тебя не насиловал, правда? Ты сама решила не говорить отцу о своей беременности.

— Потому что он использовал меня, дуру! Этого мало?

— Мам, ты прости, но я просто не верю, что ты не допускала такого варианта, когда… хм, была с ним.

Я старательно подбираю слова, но все напрасно. Мать будто вообще меня не слышит и гнет свое:

— Разве я мало тебя любила? Разве мало тебе дала?

— Нет, конечно!

— Тогда зачем тебе он? Боже, Сара! Георгий ведь не святой.

— Могу представить… Но тебя же это не остановило.

— Любовь зла!

— Ты из-за этого не давала мне строить отношения с мужчинами? — как можно мягче интересуюсь я. — Боялась, что мне непременно разобьют сердце?

— Я? Не давала?!

— Не-а. Да и сама так и не вышла замуж, — бью наобум, но по тому, как старательно мама отводит глаза, понимаю, что попала в яблочко.

— Это-то тут при чем?

— Не знаю. Может, ты так сильно его любила?

— Ну что ты у меня за романтичная дурочка, Сарка? Много чести ему — любить всю жизнь.

— Перестань… — Морщусь. — Мне тридцать один год, а ты со мной как с ребенком общаешься.

— Потому что ты несешь чепуху. Кстати, куда это ты так вырядилась?

Я до сих пор в том самом платье. Закусив губу, вспоминаю, как Бекетов помогал мне его надеть. И сколько раз прерывался, чтобы поцеловать выступающие позвонки. Я не знала, что там, между лопаток, у меня настолько чувствительная зона.

— Мы были на дне рождения у отца Сергея.

— Да ты что? — мать тушит сигарету. — И как?

— Хорошо, — улыбаюсь, — меня приняли вполне доброжелательно.

— Ну-ну. Надолго ли хватит этой доброжелательности?

— Мам, ты опять за свое? Чего ты хочешь? — на эмоциях взмахиваю руками. — Добить мою самооценку?

— Я хочу тебя уберечь.

— У нас с Сергеем все нормально. Прямо сейчас если что и причиняет мне боль, то исключительно твое отношение.

— Вот и береги это!

— Я и берегу!

— Налаживая контакт с папаней-уголовником? Тебе напомнить, кто родители Бекетова? Как думаешь, они сильно обрадуются, когда узнают, с чьей дочерью встречается их сын?

Растерянно хлопаю глазами. Если честно, я совсем об этом не думала. Господи, да рядом с Сергеем я вообще не думаю ни о чем…

— Пойду Даву подниму, — отворачиваюсь.

— Он пошел на пробежку. Совсем ты во времени потерялась, Сарка.

Да… Да. Потерялась. Боже!

— Тогда я в душ.

В душ мне не надо. Мы его приняли вместе с Сергеем, перед тем как расстаться, но прямо сейчас я только за закрытой дверью ванной могу остаться наедине со своими мыслями. Включаю воду, а сама сажусь на крышку унитаза и, разблокировав телефон, нерешительно вожу пальцем по экрану. Наверное, самым правильным было бы набрать Бекетова и спросить, мол, Сереж, так и так, ты знаешь, кто мой отец? Тебя ничего не смущает? Или же позвонить отцу и попросить его исчезнуть из моей жизни. Я почему-то не сомневаюсь, что он послушает. И никогда больше меня не потревожит. Что бы там мать не думала, он не станет навязываться, если поймет, что этим перечеркивает мое будущее. И как мне поступить в этой ситуации? Я не знаю. Не знаю! На смену тихому счастью этого утра приходит тревога.

В конце концов, что я теряю?

Отца у меня никогда не было. Когда он был нужен — не было. А сейчас я девочка взрослая. Приоритеты сместились. И выбирая между, даже вроде как и выбора нет. Но… Но! Разве я не мечтала о том, что мой мужчина встанет на мою сторону, как бы там ни было? Разве Сергей мне это не обещал? Может, стоит довериться? Просто рассказать, что меня тревожит. Эх, мама-мама. Знаешь ты, на что надавить. Я бы сама еще очень долго в ту сторону даже не думала. Не знаю, хорошо это или плохо.

«Почему ты не какой-нибудь заводчанин?!» — строчу быстрее, чем успеваю обдумать текст. Отправляю. Сообщение отображается как прочитанное. И практически тут же у меня звонит телефон. Видно, отец предпочитает общаться по старинке — при помощи языка. Не то что я…

— Иногда я тоже задаю себе этот вопрос. У тебя что-то случилось?

— Может, да. А может, я просто себя накрутила.

— Готов поспорить, не без помощи матери.

— Нет-нет, — пугаюсь я. — Мама тут ни при чем. Не обращай внимания. Я просто загналась. Потом перезвоню, ладно?

Сбрасываю вызов. Прижимаю трубку к груди. Сердце ненормально колотится. Ну, вот и чего я так испугалась? Дурдом. Надо брать себя в руки и выходить. Ничего не случилось. Дава в порядке. Мы с Сергеем тоже. Пока… Ну а если вдруг ко мне возникнут вопросы, я подумаю, что с этим сделать. Сейчас-то какой смысл заламывать руки и биться в истерике?

Чтобы успокоиться, лезу в соцсети. Личка ломится от сообщений. Что за черт? Открываю первое, второе, третье… Прямо сейчас мне только гадостей от Бекетовских поклонниц и не хватает! Рано я расслабилась. Вскакиваю с унитаза. Захожу в приложение, транслирующее картинку с камер, установленных в кофейне. На первый взгляд все в порядке, и, наверное, можно перевести дух. Но я всхлипываю, нервы совсем ни к черту. То одно, то другое… Как с ума не сойти в этом дурдоме?

Заставляю себя выйти из ванной. Гляжу на часы. Давид должен уже вернуться, но его нет. Беспокойство царапает изнутри. Прислушиваюсь к себе, чтобы определить источник тревоги. На всякий случай набираю Даву.

— Алло.

— Кто вы? — сипну я. — Почему у вас телефон моего сына?

В затылке холодеет. А в голове проносится миллион вариантов, по которым телефон Давида мог оказаться в чужих руках. От самого безобидного, если он его потерял, до ужасающего последствиями — если с ним что-то случилось.

— Ваш сын арестован.

— Как? За что на этот раз?!

— На этот раз?

Прикусываю язык, понимая, что на эмоциях что-то не то ляпнула. Ловлю взгляд матери, которая, видно,