полнолуние.

— Ох. Бляха.

Лили отступила от дверного проёма и обхватила голову обеими руками.

— Ох, блин, ох, блин.

Спина Лили вздулась под одеждой, руки стали шире, пальцы вытянулись, тыльные стороны ладоней покрылись волосами.

Она повернула голову в направлении луны. Её лицо стало длиннее, глаза горели ярким янтарём, и Роберт увидел, как её зубы стали острее.

— Бббеегггрррриии! — прорычала Лили.

— Хороший совет, — сказал голос в голове Роберта. — Беги.

Ноги Роберта задвигались быстрее, чем остальное тело успело отреагировать. Он подскочил к двери, не обращая внимания на растущий стрёкот и крики пикси в небе, повернул дверную ручку и навалился на неё всем весом. Последнее, что он увидел перед тем, как закрыть дверь, была Лили, или зверь, который был Лили, срывавший с себя остатки одежды длинными когтями. Её голова превратилась в волчью, а на крепких мускулистых ногах держалось покрытое шерстью тело. Оборотень Лили издала протяжный вой.

Роберт побежал, сломя голову, и едва не споткнулся о гномов.

— Генерал! Лили… оборотень… полная луна… большая… реально, здоровая, — проговорил Роберт, переводя дыхание.

Пикси переместили взгляд за внешнюю сторону стены.

— Да, дебил, — сказал Гнарли. — Знаем. Я так и думал, что ты побежишь.

— А вы куда направились?

— О себе мы позаботимся, но тебе помочь не можем. Мы не навредим Лили, а тебе отсюда выбраться будет непросто. Так, что, бег для тебя — наилучший вариант.

Что-то сильно ударило в дверь.

— Беги, дебил! — выкрикнул Гник, извлёк кинжал и метко бросил его в одного особенно пухлого пикси, который замертво рухнул на землю. Четверо пикси бросились сожрать товарища, но затем вспомнили, что именно пыталось пробиться через дверь.

Роберт разглядел в руках Гнарли и Гника по мотку тонкой верёвки. Они заарканили пикси и взмыли в воздух, пока эти твари с воем пытались улететь.

— Беги, дебил! — выкрикнул Гнарли, поднимаясь над стенами замка.

«Не надо повторять дважды». Роберт только что понял, что ему повторили несколько раз. Он развернулся и дал дёру в неизвестность.

Роберт не был спортсменом. Ему не удавалась ни одна спортивная дисциплина, какую бы он ни пробовал. Учителя физкультуры в школе винили его в том, что он неуклюжий и неловкий, и решили, что он должен быть благодарен судьбе за то, что способен ставить одну ногу перед другой, никому при этом не навредив. Роберт не стал хорошим бегуном, поскольку не мог найти подходящую мотивацию. Ему это казалось бессмысленным. С другой стороны, он был убеждён, что стал бы звездой на беговой дорожке, если бы кто-нибудь преследовал его с целью нанести тяжкий вред здоровью.

Именно эта мотивация самосохранения и заставила Роберта бежать, как будто за ним гнался крупный, возможно, голодный оборотень. Он услышал, как позади него хрустнуло дерево и решил, что Лили пробилась через замковые ворота. В нём теплилась надежда, что она не станет гнаться за ним. Затем он допустил ошибку, обернувшись и увидев, как девушка, которую он когда-то считал прекрасной, превратилась в огромную, волосатую, пускающую слюни тварь и гналась за ним.

— Ох, блин, ох, блин, ох, блин, — повторял Роберт в промежутках между вдохами.

Он свернул с тропы и побежал в лес, в направлении востока… или запада?

— На восток, вроде, — произнёс голос в голове.

— Спасибо, — ответил Роберт.

Он обернулся и тут же пожалел об этом. Волк сокращал отрыв.

— Надо, наверное, дверь поискать, — предложил голос.

— Дверь. Точно. Но разве она не забросит меня в Тосторонье?

— Ну, там же нет оборотней, правда?

— Отличное замечание.

Он добежал до леса, обернулся и увидел, что оборотень остановился в пятнадцати метрах от него. Она рычала.

— Лили, вы всё ещё там? — выкрикнул Роберт максимально серьёзно.

Глаза твари блестели в лунном свете, она приподнялась на задних лапах.

— Чёрт, — пробормотал Роберт и постарался удержать контроль за жизнедеятельностью своего организма.

— Чёрт, — согласился голос.

Оборотень был около трёх метров ростом, с чёрной шерстью и длинными, острыми на вид, когтями. Его колени были вывернуты назад, как у волка, и он нюхал воздух.

— Лили, это я, Роберт, помните?

Волчица задрала голову и издала протяжный вой, ответом ей стал более низкий вой, донёсшийся со стороны замка. Роберту пришла на ум мысль, что Историк, зная, что грядёт полнолуние, запер сам себя. Его окатило волной ужаса, когда он подумал, что этот старик сделал с Лили, но эта мысль испарилась, когда волчица опустилась на все четыре лапы и бросилась на Роберта, который побежал в лес.

Лес был густым, что вселило в Роберта надежду на то, что это замедлит огромную тварь. Этот крошечный уголёк надежды был разбит на мелкие куски, сожжён, утоплен, повешен, освежёван, четвертован и упокоен в крошечном участке сознания Роберта, поскольку, секунду спустя, он отчётливо услышал, как деревья позади него буквально разлетались в стороны.

— Дверь, нужна дверь, ищем дверь, — бормотал он.

Роберт споткнулся о какой-то колючий куст и вывалился на небольшую полянку. Повисла тишина. Не самая приятная. Звук ломаемых деревьев, по крайней мере, внушал небольшую уверенность, что опасность где-то позади. Он поднялся на ноги и прислушался к тишине. Сквозь кроны деревьев лился лунный свет. Он сунул руку под рубашку и достал пузырёк с кровью. Похоже, настало самое время воспользоваться подарком Белого Кролика, чтобы открыть дверь и перенестись туда, куда он пожелает. Он был практически уверен, что желает он попасть куда угодно, но не оставаться здесь, ну или, туда, где его не разорвут на куски. И вдруг он услышал. Дыхание. То самое низкое тяжелое дыхание, какое слышишь во время жуткого телефонного звонка. А затем и ощутил. Ему на лицо упала тёплая слюна и потекла по левой щеке. Если бы вся сущность Роберта не была поглощена чистым неподдельным страхом, он испытал бы чувство отвращения от того, что его обслюнявили. Смотреть наверх ему не хотелось, но он уже потерял контроль над тем, что его тело должно делать, а чего делать не должно.

Он посмотрел наверх.

Оборотень сидел на дереве, метрах в десяти над землёй и смотрел прямо на Роберта.

— Милый пёсик, — только и смог сказать Роберт.

Оборотень спрыгнул на землю перед ним с грацией прима-балерины. Роберт попытался представить её в балетной пачке. Получилось не смешно.

Оборотень открыл пасть и обнажил такие зубы, какие не захочет видеть ни один человек, если не будет ограждён крепким десятиметровым электрифицированным забором. Тварь зарычала Роберту в лицо… Ну, или зарычала бы,