И жизнь научилась существовать в этих условиях.

Основу ее, как на Земле или Деметре, составляют водные растворы протеинов, растения осуществляют фотосинтез, животные питаются растительностью и друг другом. Незачем удивляться: планета похожа на Землю, средний диаметр ее 11 902 км, плотность 5,23 г/см3, жидкая вода покрывает 65 % поверхности. Рядом с Меркурием или Юпитером все три этих мира можно считать практически ничем не отличающимися друг от друга.

И все-таки небольшие различия определяют природу жизни и участь сущих на них.

Джоэль Кай и Кристина Берне брели вдоль восточного побережья — посреди нетронутых краев. Женщины находились всего в пятидесяти километрах от агломерации, которую населяло пятнадцать миллионов душ; но бетане ценили свою природу. В самом деле, их город сверху даже нельзя было бы назвать таковым. Строения исторического ядра занимали тысячу гектаров — не более; все прочее представляло собой парк, поверхность которого нарушала то редкая дорога, то сад возле искусственного озера, то элегантный шпиль. Сам же город в основном находился внизу. Даже сельские районы ничем не напоминали упорядоченные сетки земных полей и пастбищ.

Оставив свой аэромобиль, Джоэль и Кристина решили пройтись. Аппарат был предоставлен им — по первому требованию — особой, в качестве матриарха распоряжавшейся в этих местах. Ни сиденья его, ни пульт не подходили для конституции женщин, но автопилот немедленно взялся за дело — как только Джоэль дала инструкции. Ну а во время короткого полета сидеть можно было любым образом.

Они шли молча, наконец Джоэль набралась решимости и сказала:

— Крис, ты хотела, чтобы мы отыскали место, где можно переговорить с глазу на глаз, — удивляясь, с каким трудом сошли с языка слова. Неужели она боится того, что может услышать?

Компьютерщица «Эмиссара» вздохнула.

— Да, это так, — отвечала она по-английски с музыкальным ямайским акцентом… Высокая, гибкая, с нежным лицом и оленьими глазами. Едва ли не эбеновая кожа, черный ореол волос. Сегодняшний костюм Крис алым цветом протестовал против окружающего ландшафта.

— Ты могла бы не завозить меня так далеко. Подошло бы любое место вне лагеря, где нас никто бы не мог услышать. — Она рассмеялась. После знакомства Джоэль то и дело завидовала легкости, с которой смеялась подруга. — Наши хозяева едва ли будут подслушивать нас, правда?

— О нет, это просто для разнообразия, — ответила голотевт. Ей хотелось сказать: «Ты хочешь что-то поверить мне. Мое холодное естество ощущает теплоту твоей потребности. И разве твоя откровенность не заслуживает столь блестящей оправы?» Но Джоэль не сумела этого сделать. — Я уже бывала здесь. Красивое место.

— Оно мне тоже понравилось, но почему ты не рассказала о нем остальным?

— Здесь много красивых мест. Ты ведь знаешь, что мне все время хочется побродить в одиночестве.

— Ну что ж, тебе это подобает, Джоэль.

И тут древесными листьями — одно за другим — пришли ощущения. Недолгая привычка забылась: Джоэль вновь почувствовала, что тяготение лишило ее семи или восьми килограммов земного веса, тем самым чуть изменив манеру ходьбы… преобразило каждое движение. Она не могла почувствовать уменьшение давления воздуха, но замечала горячее соленое дыхание моря, приносившее справа запах за запахом: сладости, серы, цветущих роз, сыра, специй… сочетание, вообще не передаваемое словами. Гремел прибой, кружил ветер, чирикало создание, порхавшее на кожистых крыльях.

Голубое небо отливало глубоким пурпуром. Центрум невысоко стоял над горизонтом, — почти недвижимый оранжевый диск в три четверти углового размера Солнца, видимого с Земли… она могла смотреть на него не щурясь не менее секунды. Напротив светила над восточным горизонтом теснились золотые и красные по краям облака, мрачные глубины их разрывали молнии. Тучи отражались в океане, серевшем повсюду пушечным металлом, лишь возле галечного пляжа его покрывала белая пена.

Женщины шли над ним — через кусты, цеплявшиеся за лодыжки и сощелкивавшиеся позади. Поодаль от берега гнулся тростник, редкие деревья, размахивая тонкими сучьями, трепетали листвой. Почти горизонтальные столбы солнечного света несли бесконечное разнообразие оттенков: бурый, красно-коричневый, рубиновый, абрикосовый, охряный, золотой — в мягком рембрандтовском изобилии.

«Восемь лет, — подумала Джоэль. — Неужели я действительно могу вспомнить кукурузное поле в Канзасе, зеленый лес в Теннесси». Окрестности словно растаяли: Крис взяла ее за руку.

Пальцы Джоэль ответили застенчивым пожатием, обе женщины продолжили путь. Наконец Кристина негромко проговорила:

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я… выскажу тебе свои сомнения.

— Нет, давай. — Сердце Джоэль дрогнуло. Она старательно подбирала слова. — Ты, конечно, понимаешь, что в личной жизни советоваться со мной следует в последнюю очередь. Что я знаю о чувствах?

— Больше, чем все остальные. Разве ты могла бы оставаться практикующим голотевтом, если бы не обнаружила в этом занятии полноту бытия?

— Едва ли его можно назвать человеческим. Это не так: человеку присуще все, что может сделать человек.

— По определению, если ты настаиваешь. Однако это не значит, что аскет и распутник одинаковы. И мне некуда идти, кроме себя самой.

Кристина поглядела на нее.

— Я не хочу задеть тебя, — сказала она наконец. — И если так выйдет, пожалуйста, останови. Но, по-моему, ты знаешь о людях больше, чем считаешь сама.

— Откуда? Я выросла в организации, воспитывающей голотевтов, куда попала в двухлетнем возрасте; сироту военных лет приютили армейские исследователи. Получилось, что голотевт должен начинать в таком возрасте. Тебе же было… восемнадцать — так ты мне говорила? — когда ты начала учиться на линкера. А мое первое воспоминание — о том, как меня подсоединили к машине. Такая отметина остается навсегда. — Джоэль пожала ответившую ей руку. — Я не жалуюсь и считаю, что в целом прожила вполне удовлетворительную жизнь. Однако она не похожа на твою.

— Даже в малом? Я… ну… ты отказалась от интимных отношений в этом путешествии: я видела, как ты отказывалась даже от достаточно серьезных предложений. Прости, не хочу тебя задеть, но слухи — а точнее, общее мнение утверждает, что у тебя были свои увлечения.

«Эрик Странатан, — вспомнила Джоэль, и на миг Бета исчезла: оба они оказались на озере Луизы, где, кроме них, не было никого. Ну а потом он, гордый мужчина, сын генерал-капитана долины Фрезер, не смог смириться с тем, что рядом с ней он всего лишь простой линкер (это случилось, когда все разом во всей полноте осознали — что такое быть голотевтом), и распрощался с ней. — Ты не могла слыхать об Эрике, Крис, тогда тебя не было на свете. Ты думаешь о моих случайных любовниках, в основном также голотевтах, дававших только телесное удовольствие и почти ничего больше, кроме разве что в известной степени Дэна Бродерсена».

— Так, поверхностные, — проговорила она. Рука в ладони