Гертруда, поцеловав всех своих детей, отправляется, как на подвиг, в господский дом, где живет молодой и положительный Арнер, окружной начальник.

Арнер искренно потрясен тем, какие вокруг бушуют нравы, дарит Гертруде деньги, а Лингарда устраивает на работу каменщиком на стройке церкви. Потом он вызывает Гуммеля, призывает его одуматься, в противном случае грозит отнять у него кабачок.

Гуммель в бешенстве. И поскольку он очень плохой человек, решает убить Арнера, чтобы разом решить все проблемы.

Гуммель, как и положено бандиту, идет ночью в лес и подстерегает Арнера, чтобы совершить свое мерзкое дело.

И вдруг откуда ни возьмись появляется охотник в шапке из козьего меха. В руках он держит фонарь. Что за охотник? Почему он охотится с фонарем по ночам? Похоже, эти вопросы не волнуют ни автора, ни читателя.

Суеверного Гуммеля охватывает дикий ужас — он почему-то решает, что за ним охотится черт!

Гуммель немедленно бежит в деревню, причем не в кабак, а к священнику и кается ему во всех грехах, обещая, что теперь станет прекрасным и будет любить всех людей.

Добрый Арнер рад этому событию. Добро торжествует.

Вот такая история.

Для начала обратим внимание на несколько обстоятельств.

Песталоцци — фантазер. Он был в состоянии придумать такую, вполне себе залихватскую историю, сюжет, который должен был обрамлять главное — образ и педагогические раздумья Гертруды.

И если мы задумаемся, почему Песталоцци всегда находил общий язык с детьми, неплохо бы иметь в виду, что у него получалось фантазировать, он умел придумывать всякие истории, а это — то умение, которое дети ценят особенно.

Песталоцци писал о том, о чем другие не сочиняли в его время: о настоящих и подлинных страстях, которые испытывают простые люди. Он как бы направлял на них увеличительное стекло, и они — те, кого никто не замечал — вдруг оказывались интересными личностями.

Во время работы над книгой Песталоцци напишет: «…индивидуум во всех своих частностях является единичным и неповторимым. Ум одного человека столь же отличен от ума другого человека, как лоб одного отличается от другого»[77].

Так рождается метод природосоответствия: люди разные, и, значит, подход к ним тоже должен быть разным.

Но это не менее значимо и для Песталоцци-писателя: он описывает людей, каждый из которых интересен по-своему. Читателю предоставляется возможность не только следить за сюжетом, не только принимать или оспаривать педагогические идеи, но и узнавать разные характеры. А это для читателя всех времен — занятие очень увлекательное.

Однако не будем забывать, что наш герой писал дидактический роман. Это нам, читателям XXI века, хочется, чтобы герой произведения был неоднозначен, желательно, чтобы происходящие события влияли на него, меняли его. Многие из нас знают фразу Константина Сергеевича Станиславского: «Когда ты будешь играть доброго, — ищи, где он злой, а в злом ищи, где он добрый». Вот такой неоднозначности мы жаждем.

Но, напомню, мы с вами в XVIII веке! Тут все не так. Тут уж если герой (или героиня) — хороший человек, то пусть таким и остается. Ты уж, автор, меня, читателя не подводи: хорошие пусть только хорошеют, и я буду верить всему, что они говорят. А плохие пусть пребудут гадами до финала, а в финале раскаются, потому что в дидактическом романе добро непременно должно победить.

Революционную суть воспитания, о которой мы сейчас еще поговорим, Песталоцци поместил в традиционную, понятную его современнику форму, что, конечно, немало способствовало читательскому успеху книги.

Позже Песталоцци признавался: «Я сам тогда не понимал всего значения главных положений моей книги»[78].

Мне кажется, герой наш простительно немного кокетничает, но это не важно. Куда важнее: понять, что это за положения.

Немного наивный, но понятный сюжет, о котором мы рассказали, — это, если угодно, приманка. Не ради этого написано и в конечном счете не ради этого читали.

Главное, конечно, Гертруда, которая сначала просто воспитывает своих детей, а потом уговаривает односельчан построить школу, где, разумеется, детей учат по методу Песталоцци.

Логика Песталоцци такова: помочь народу улучшить свою жизнь можно только повысив уровень образования. Но, к сожалению, в данный момент у государства нет ни сил, ни средств, ни, честно говоря, желания создавать большое количество народных школ. Как же быть?

Передать дело образования матерям. Для этого необходимо, во-первых, объяснить им, сколь важна роль матери в деле воспитания, а во-вторых, снабдить неким, скажем так, пособием, руководством, которое поможет им правильно воспитывать детей.

Извольте получить роман в четырех частях «Лингард и Гертруда».

Иоганн Генрих Песталоцци — первый педагог, сделавший вывод о том, что роль матери в воспитании ребенка — решающая.

Сегодня этот вывод нам представляется абсолютно естественным. Какое ж это открытие? Однако заметим, что бы ни открывало человечество, следующие поколения начинают относиться к этому, как к чему-то совершенно понятному и ясному. Но ведь когда-то было открытием, скажем, и то, что дважды два — четыре; и то, что Земля вращается вокруг Солнца; и то, что, помимо сознания, в человеке есть еще и подсознание.

Мать — не забитое существо, которое только и делает, что занимается хозяйством, но главный учитель своего ребенка — это именно открытие. И сделал его Песталоцци.

Как Песталоцци пришла в голову мысль писать роман, главным героем которого станет именно мать? Всегда ведь интересно понять, как именно совершается открытие?

Наверное, повлиял пример матери, и вообще тот факт, что нашего героя воспитывали две женщины.

А что же пример его собственной жены, Анны? Удивительно, но семья Песталоцци существовала вовсе не по тем законам, по которым жили герои его романа.

Анна была хорошей и заботливой матерью, но Яков — до отправления в Кальмар — рос под присмотром отца. Песталоцци, по сути своей, был педагогом и не мог никому позволить воспитывать своего собственного сына. Анна даже здесь, как и вообще в жизни нашего героя, была на вторых ролях.

В Гертруде читаются какие-то качества Анны: например, деловитость, решительность, но ее роль матери, конечно, списана с Сусанны Песталоцци — мамы нашего героя.

Песталоцци, во многом остававшийся ребенком до смерти, как бы бросился к своей маме за помощью… И Сусанна помогла.

Так или иначе, Песталоцци поднял мать на высоту, сравнимую разве с матерями из древнегреческих трагедий. Не сюжетно, разумеется, а по сути, мать — как герой произведения, как двигатель сюжета.

На женщин Европы, которые привыкли всегда ощущать себя, в лучшем случае, вторыми — это,