аппетитное тело. Почему он не повстречал ее раньше? Хотя раньше, пока Родерик был жив, над ним висел ворох проблем, упиравшийся в деньги, долги за дорогую квартиру и безумно дорогие магические артефакты, тоже купленные в долг. При чем купленные у таких людей, которые долги не прощали и не терпели ждать долго выплаты. И вообще последнее время ему очень не везло. Несмотря на его довольно известное имя и неплохие заработки, Родерика постоянно окружали неприятности, связанные с недовольными клиентами и магами из братства Свидетелей Тота. От постоянного напряжения его мучили дикие головные боли, которые не мог вылечить ни один целитель. Хотя, причиной этих болей мог быть амулет Каукет, который давал большие силы, но взамен подтачивал его здоровье.

Сейчас же, расставшись с физическим телом, но оставшись в этом мире, Родерик чувствовал себя просто божественно: никаких болей, никаких проблем с телом, с долгами, с обязательствами и со Свидетелями Тота и… — можно перечислять бесконечно проблемы, которые перестали для него существовать. Остались лишь мелкие проблемки. Такие, как остаточные желания: поесть чего-то вкусного, скурить сигарету или выпить бокал вина, ну и кое-что связанное с влечением к женщинам. Имелась одна проблема покрупнее: вселенский поток перерождений. Родерик чувствовал его давление все сильнее, и пока ему вполне удавалось бороться с этой силой, правильно распределяя внимание в энергетических телах. Однако, поток мог сильнее надавить на него и тогда случится ужасное: его, Родерика, словно осенний листок с дерева, сорвет эта огромная сила и унесет в Междумирье, чтобы превратить в безвольную пылинку и посеять в одном из бесконечных миров, лишив памяти о прошлом. Это гораздо хуже, чем физическая смерть. Родерик знал, что есть кое-какие способы сохранить часть себя настоящего, отчасти сохранить нынешний опыт, но эти способы слишком сложны, и говорят потом, после нового рождения прежняя память слишком бледна и почти бесполезна.

— Эй, ты уснул, бл*дь⁈ — голос Талии, ворвавшийся в его сознание, вернул серого мага к реальности. Той реальности, в которой он сейчас пребывал.

— Давай на заднее сидение! — сердитым шепотом распорядилась баронесса.

Наверное, она думала, что извозчик эрмимобиля ее не слышит, но краснолицый, полный мужчина в фуражке с эмблемой извоза вполне слышал, и смотрел на странную пассажирку с изумлением и даже нехорошим подозрением.

— Давайте на Бассманный. К магазинам возле Башни Невского, — распорядилась госпожа Евстафьева, когда призрак влетел в салон.

«Енисей», фыркнув густым облаком пара, покатил к мосту, быстро набирая ход. Баронесса достала из сумочки сигарету и, открыв окно, с блаженством закурила.

Глава 15

Так с мамой не шутят

— Вместо Талии ты теперь с Ковалевской катаешься? — с некоторым удивлением сказала мама.

Наверное, в момент, когда Ольга подвезла меня к дому и вышла из эрмика, Елена Викторовна стояла у окна, давая распоряжения дворецкому. Тот что-то записывал в хозяйственный журнал на тумбочке.

— Разве не знаешь? Теперь княгиня — мой личный извозчик. Отрабатывает купленные ей платья, — я старался сохранить лицо серьезным.

Теперь мама смотрела с недоумением, не понимая верить или нет моим словам.

— Шутка, Елена Викторовна, — рассмеялся я и чмокнул ее в щечку. — Просто по-дружески подвезла из школы. Кстати, мам, ты не хотела бы купить лично себе эрмимобиль? Помню, какие-то годы назад, у тебя водилось такое желание.

— Нет у меня такого желания. Я не так часто выезжаю из дома, и не испытываю любви к технике, — она повернулась к дворецкому и добавила. — Антон Максимович и не забудьте пересчитать траты по «Сосновому» — там явно что-то не так.

— Жаль. Мог бы купить тебе как приложение к платью из «Золотых Лилий», — я заглянул в гостиную, кивком ответил на приветствие охранников — сегодня их было трое.

— Саша, что за купеческие замашки? Купить то, купить это, будто речь о килограмме яблок. Если ты снова шутишь, то это не смешно. Если нет, то откуда у тебя столько денег и такое пренебрежительное отношение к ним? — строго спросила графиня.

Узнаю свою маму, которая не в настроении. И, как ни странно, меня это «не в настроении» — порадовало: верный признак, что графиня становится собой, и перестала слишком много думать о словах ворожеи Мериды.

— Нет, в этот раз я не шучу. Я же сказал, что у меня сегодня ожидается прибыль от нашего с графом Голицыным проекта. А отношение к деньгам у меня нормальное, без лишнего трепета: если что-то нужно мне или моим близким, и деньги позволяют, то я это могу купить. Только и всего, — сказал я и направился к лестнице. — Не нужно придавать этому вопросу столь большого внимания.

— Эрмимобиль стоит десять тысяч! — заметила Елена Викторовна.

— Хороший не меньше пятнадцати, — ответил я, поднимаясь по ступенькам и понимая, куда она клонит: пытается выведать, какая сумма у меня имеется. Но на непрямой вопрос — непрямой ответ.

До обеда оставалось немного времени, и я решил потратить его с пользой для души и тела в спортзале — нужно поддерживать спортивную форму и боевые навыки. Быстро переоделся и спустился в подвал, радуясь, что сегодня остаток дня никуда не надо бежать и заниматься своими или чужими проблемами. Хотя, как говорится, еще не вечер.

Наш подвал — помещение просторное, длившееся больше чем на половину дома, но бегать в нем неудобно. Такое ощущение, будто давят стены и потолок, хотя он высокий. Поэтому пробежки там у меня всегда короткие. После разминки больший акцент я делал на силовые упражнения в связке с дыхательными. Затем переходил к обязательному комплексу лемурийской боевой техники. Сегодня удалось позаниматься больше часа: выложился по полной, вышел уставший, мокрый от пота и сразу в душ. Когда спустился в столовую, мама давно отобедала и ушла к себе. В этот раз прислуживала мне Надежда Дмитриевна — Ксения, как я выяснил, взяла выходной на два дня, чтобы съездить к маме в деревню.

Вернувшись в свою комнату, я решил заняться тем, до чего никак не доходили руки. Каждый день я думал о подарке князя Ковалевского, понимал его великую значимость, и меня конечно же мучило любопытство. Но с первого дня я твердо решил, что достану пластины с Лагура Бархума лишь тогда, когда у меня появится время с ними поработать. И вот сегодня это время настало. Я открыл свой тайник, взял тяжелую коробку, обшитую бархатом, и положил на письменный стол. На столешнице уже лежало несколько листов бумаги и копии некоторых фрагментов из работы отца, хотя на данном этапе они вряд ли могли пригодиться.