Тем не менее он понимал, что настала пора встретиться лицом к лицу со жрицей, преследовавшей их с Крайком столько дней подряд. Это будет гораздо лучше, чем дать ей возможность самой отыскать их стоянку. Ведь она теперь знала, что течение бурной реки вынесло их именно сюда, почти к самому святилищу — стрелы у Дитриха были римские, их не спутаешь ни с какими другими.

Он вышел на свет и встал перед входом в грот. Заодно, пока у него оставалось время, Зеленоглазый оглядел кромку террасы, внутри которой располагалось святилище. Сквозь густую зелень он разглядел очертания чего-то тёмного и громоздкого — должно быть, пня, оставшегося от дерева-исполина. Но разглядывать его долго Дитрих не стал: уже вот-вот должна была появиться друидка, которую он ждал. Правда, у него тут же мелькнула мысль, не исчезнет ли жрица, нет ли в капище какого-то другого выхода — он ведь не осмотрел всё помещение.

Но нет, Риона вышла из каменного коридора и остановилась в трёх шагах от своего спасителя.

При свете дня она была ещё более красива — высокая, статная, с горделивой посадкой головы, с прекрасным, чуть смуглым цветом кожи, необычным для северянки, но великолепно оттеняющим и её светлые волосы, и её глаза, ещё более чёрные, чем казалось в темноте пещеры. Широкий плащ отчасти скрывал её фигуру, но не помешал Дитриху рассмотреть очертания высокой крепкой груди, хорошо развитых, хотя и не широких плеч.

Они смотрели друг на друга оценивающе, выжидающе. И какое-то время оба молчали.

— А ты красивый! — вдруг произнесла Риона, и теперь её голос был уже не таким низким. — Ты даже красивее, чем я себе представляла.

— Разве ты знаешь меня? — без удивления, с еле заметной усмешкой спросил тевтон.

— Мне о тебе рассказывали. О тебе много рассказывают здесь, за Валом. Ты — Дитрих Зеленоглазый, великий охотник, воин и возница.

— Но если ты пыталась представить себе мою внешность и слыхала, что я будто бы красивый, то это уж точно не оценка мужчин. Женщины в этих местах тоже обо мне говорят?

Риона тихо рассмеялась:

— В каких же местах женщины не говорят о знаменитых мужчинах? Странно было бы, если б женщины-британки не были без ума от того, кто обошёл на состязаниях всех лучших возниц Британии.

Зеленоглазый развёл руками, совершенно позабыв, что в правой руке по-прежнему держит нож, и, заметив это, немного смутился.

— Я думал, — сказал он, — что восхищаться мужчиной, ни разу его даже не повидав, умеют только образованные женщины. У них образование и безделье дурно влияют на воображение. Но, оказывается, и варварки туда же! Ну, ладно, Риона... Ты знаешь моё имя, я твоё тоже знаю, будем считать, что мы знакомы. А теперь неплохо бы поговорить.

— Я знала, что у нас с тобой будет разговор. Правда, думала, что это произойдёт позже. А вчера увидела, как из темноты вылетает стрела и поражает того, кто собирается убить меня. Я поняла, что это будешь ты.

Дитрих понял, что смущает его в Рионе — она неотрывно смотрела ему в глаза, и тевтон понял: уйти от этого взгляда, отвести свой взгляд в сторону стоит больших усилий. Он слышал, что некоторые друиды обладают свойством внушать простым людям свои мысли и завладевают их волей. Возможно, именно этот взгляд так напугал Лакинию, жену Элия Катулла.

— Со мной этот номер не пройдёт! — почти резко произнёс Дитрих. — Можешь не сверлить меня глазами, я не подчинюсь твоей воле, жрица.

— Это я тоже знаю.

— Из слов лохматого старика, которого мне пришлось застрелить, я понял, что ты — ясновидящая.

Она кивнула:

— Так оно и есть. Я не всегда вижу будущее, но очень часто могу предсказать события. Хочешь узнать, что вскоре ждёт тебя?

Зеленоглазый покачал головой:

— Не хочу. И никогда не хотел. Это не интересно.

И снова она засмеялась, причём смех странным образом менял её лицо — оно становилось как бы мягче и в черноте глаз мелькали золотые искорки.

— Наверное, ты прав. Значит, ты мне сочувствуешь?

— Посочувствую, когда пойму, чего тебе от нас надо, для чего ты нас преследуешь. Ну, ко мне в окно ты, надо понимать, лезла, чтобы проверить, такой ли уж я красивый?

— А что, если так?

— Хорошо, если так. А не то я подумал, будто ты хочешь подбросить мне в комнату одну вещицу, ту, что потом потеряла, удирая по дорожке. Надеялась, что после такой находки Элий и Крайк не будут мне доверять и твой брат не отправится со мной в это путешествие?

Риона усмехнулась и наконец отвела глаза в сторону.

— Да, я не хотела, чтобы он ехал. Я видела, как в него попадает стрела, как он падает с коня. Вчера это случилось. Как сейчас Крайк?

— Слава богу, обошлось. Я вот тут насобирал трав, сейчас сделаю лекарство — мазь для заживления ран, и до завтра, надеюсь, рана закроется. Впрочем, — тут тевтон тоже не удержал усмешки, — ты ведь можешь пойти со мной к нашей стоянке. Может, даже поможешь мне готовить снадобья. Крайк говорил, ты — хорошая знахарка. Или тебе запрещено общаться с лазутчиками? Этот ваш Совет, или как там его, не позволяет друидам разговаривать с простыми смертными, да ещё теми, кто служит Риму?

— Но я же с тобой разговариваю, Дитрих Зеленоглазый.

— И то верно. Так пойдёшь?

— Пойду.

— Отлично! Тогда вернись, пожалуйста, в коридор и собери с камней немного белого мха. Знаешь, для чего белый мох?

— Знаю. Сейчас соберу. А ты что, боишься туда возвращаться?

Лёгкая насмешка, прозвучавшая в голосе жрицы, ничуть не смутила Дитриха.

— Если бы я боялся, то не пошёл бы туда в первый раз. Тогда, кстати, было чего бояться, а сейчас — совершенно нечего. Лохматый мертвец не вскочит с жертвенного камня, чтобы вцепиться мне в горло. И ты не ударишь меня ножом в спину.

— Значит, ты мне доверяешь?

— Нет. Но реакция у меня лучше твоей. Давай, сходи за мхом, а я посижу на камне и подожду тебя.

К стоянке они вышли вместе. Крайк, чутко дремавший возле костровища, привстал и тотчас едва не вскочил, забыв о своей ране и уставившись на сестру так, словно увидал призрак.