Шрифт:
Закладка:
Спустя три дня чудесный сон сменяется внезапным пробуждением. Утром 10 апреля 2010 года самолет президента Польши Леха Качиньского разбивается на подлете к Смоленскому военному аэродрому. Президент направлялся в Катынь на собственное торжество, желая почтить память польских мучеников без участия русских гостей. Никто из пассажиров самолета не выжил. Помимо президента жертвами катастрофы стали его жена Мария, высокопоставленные офицеры, такие как главнокомандующий армии и глава ВВС Польши, а также глава центрального банка Польши, несколько парламентариев, представители церкви и родственники катынских жертв. Случилась трагедия, мгновенно перечеркнувшая попытку примирения двух стран – авиакатастрофа в России, погубившая президента Польши, – человека, который превратил вражду с Москвой в свое политическое кредо. В польских газетах появляются заголовки: «Вторая Катынская трагедия» и «Польша во второй раз теряет свою элиту».
В России был официально объявлен государственный траур по погибшим. Такого в отношении граждан какого-либо другого государства не происходило никогда прежде. Владимир Путин спешит на место крушения самолета, прибыв туда, он в порыве чувств обнимает скорбящего Дональда Туска и пытается его утешить: «Это наша общая трагедия». Президент совершает жест, который трогает и поляков, и россиян[155].
После авиакатастрофы по российскому государственному телевидению в прайм-тайм транслируется фильм польского режиссера Анджея Вайды «Катынь». Отец режиссера Якуб Вайда был тогда среди польских офицеров и погиб в результате огнестрельного ранения в шею. Миллионы россиян впервые узнают о военном преступлении благодаря киноленте.
Ярослав похоронил своего брата-близнеца и его жену Марию в крипте Вавельского собора в Кракове. Простых смертных здесь не хоронят, тут покоятся короли, поэты-лауреаты и святые. По его мнению, они погибли не просто так – они «пали», служа Отечеству. Так полет в Смоленск породил новый миф[156].
Травма как политическая стратегия
Узнав о том, что правительственный самолет президента Польши потерпел крушение под Смоленском на западе России, Ярослав Качиньский произносит фразу, которая с тех пор задает вектор его дальнейшим действиям: «Вы убили моего брата». На место крушения он отправляется не с премьер-министром Туском, а в одиночестве.
Качиньский ведет себя с Дональдом Туском и Владимиром Путиным как с подозреваемыми. Прибыв в Смоленск поздно вечером в день аварии, он отказывается встречаться с ними. «Я не хотел делать вид, будто считаю их невиновными, – объясняет он позже. – Я не хотел выслушивать соболезнования от людей, ответственных за случившееся». Позже он говорит о спланированном акте насилия: «Убийство 96 человек, включая президента Польши, является возмутительным преступлением, – заявляет он два года спустя, добавляя: – Каждый, кто обманывает или содействует сокрытию правды, причастен и должен понести ответственность».
Российские и польские власти тщательно расследовали крушение правительственного самолета. С польской стороны были проведены две проверки: одна – Комитетом по расследованию авиационных происшествий (KBWLLP), а вторая – военной прокуратурой. Результаты совпадают: самолет Качиньского задел березу и разбился в лесу, потому что пилоты пытались приземлиться не по уставу, – над Смоленском стоял густой туман, а аэропорт «Северный» не был оборудован для посадки в условиях плохой видимости. В октябре 2015 года военная прокуратура подтвердила, что причиной катастрофы стало «неправильное поведение» экипажа. Кроме того, отчасти виновато командование воздушного судна, поскольку капитан и штурман не прошли должной подготовки. Российских авиадиспетчеров можно обвинить лишь в том, что они не закрыли аэропорт для посадки.
Травма Ярослава Качиньского, потерявшего в катастрофе своего брата-близнеца Леха, задает тон его политической деятельности и по сей день. Крестовый поход польского премьера газета Frankfurter Allgemeine описывает как «покорение и наказание».
В ходе избирательной кампании 2015 года рабочая группа членов партии «Право и справедливость», председателем которой является Ярослав Качиньский, публикует свой взгляд на реальность в заключительном отчете, изложенном на пятидесяти шести страницах: «Сегодняшняя экспансия России на Запад была бы невозможна, если бы президент Качиньский был жив, и в этом не может быть никаких сомнений, – говорится в сообщении. – Разумным полякам это было ясно с самого начала». Доказательства приводятся однозначные: «Никто не выиграл от смерти президента больше, чем руководство Российской Федерации». Самолет Леха Качиньского не просто застрял на березе. Скорее, на борту произошла «серия взрывов». В разбившемся самолете обнаружены «следы взрывчатки». «Главными стратегами и исполнителями» этого преступления называются «правители Российской Федерации»[157].
В сентябре 2016 года более 1700 приглашенных гостей, среди них президент, премьер-министр и почти все министры, собираются в Варшавской опере, чтобы посмотреть фильм об авиакатастрофе в Смоленске. Кинокартина начинается со сцены, в которой польские офицеры ждут прибытия президентского самолета в аэропорту Смоленска и внезапно слышат два взрыва – та самая взрывчатка, которую русские якобы использовали для подрыва самолета. «Бомбы и взрывы вымышлены, как и их очевидцы», – говорится в статье «Назначенный заговор», вышедшей в газете Süddeutsche Zeitung. Далее в фильме раскрывается тема заговора, поднятая правящей партией.
Не только Качиньский доволен фильмом. Министр образования Анна Залевская назвала ленту «воспитательным документальным примером»[158].
Действующий министр обороны Польши Антоний Мацеревич предъявляет экс-премьеру Дональду Туску, занявшему впоследствии пост главы Евросовета, обвинение в связи с авиакатастрофой в Смоленске. Прокуратура подозревает Туска в государственной измене. В Польше за государственную измену полагается тюремный срок до десяти лет. Обвинители, помимо прочего, желают знать, о чем Туск говорил с президентом России Владимиром Путиным после аварии. В качестве свидетеля на допрос также была вызвана присутствовавшая на переговорах переводчица Магдалена Фитас-Дукачевская[159].
По мнению философа и религиоведа Збигнева Миколейко из Польской академии наук, свою личную травму премьер-министр превратил в целую «смоленскую религию». Он называет Ярослава Качиньского самопровозглашенным «избранником», использующим «мученичество, кресты и молитвы» на траурных мероприятиях. «Польская политика стала еще более эмоциональной, чем раньше, – анализирует он возникший культ памяти. – В Польше зачастую эмоциональные факторы были важнее социальных или экономических вопросов. Правящая партия “Право и справедливость” и Ярослав Качиньский формируют идентичность своих соотечественников через образ врага. “Смоленская религия” вновь сделала эмоции неотъемлемой частью польской политики»[160].
Глава 16
«За нас или против нас». Борьба внутри демократического лагеря
«Я хочу, чтобы все поняли… Сейчас можно быть либо за суд, либо против. Середины нет, – говорит Томас Данфорт, заместитель губернатора из пьесы Артура Миллера “Суровое испытание”. – Время сумерек, когда добро смешивалось со злом, слава богу, уже позади».
В феврале-марте 2020 года в газетах Washington Post и New York Times вышли две статьи, ставшие отражением жесткого американского принципа – «за нас или против нас»; они
