— Что есть, то есть, — улыбнулся он. — А чем таким эта Нателла Юрьевна обязана «тёте Оле», что та делает для неё всё, что ни попросит?

— Та устроила её на работу в «Гедеон», — ответила Ирка. — До того Нателлка сидела администратором в салоне, куда Ольга Александровна ходила делать ногти и ровнять кончики. Сам понимаешь, какая там зарплата.

— Не понимаю, но, видимо, меньше, чем в адвокатской конторе.

— Сильно меньше. Раза в четыре. А у Нателлки дочь студентка, мама больная, дед.

— Она боится, что с такой же лёгкостью Воскресенский её уволит, как и взял, стоит только жене об этом заикнуться? — уточнил Петя.

— Видимо, да, — кивнула Ирка. — Хотя, знаешь, я думаю, Воскресенский этого не сделает, что бы ни сказала жена — Нателлка хороший администратор, а он не такой подкаблучник, как кажется.

— Страх и вина — самые удобные для манипуляций чувства, — согласился Петька.

— Вот тётя Оля верёвки из Нателлки и вьёт. Надеюсь, до поры до времени, — усмехнулась она.

— Ты всё-таки решила ему помочь? — вздохнул Петька.

— Я попробую, а там как получится.

Несмотря на первую неудачу, у неё был запасной план.

— Только не вздумай перевербовывать Нателлку, — почти сорвал его Северов.

40

— Это почему ещё? — удивилась Ирка

— Расскажу тебе одну легенду. Про Чингизхана. Когда Чингисхан осадил Бухару, — Петька прочистил горло, — он не смог взять город штурмом, поэтому отправил жителям послание: «Кто на нашей стороне — будет в безопасности». Жители Бухары разделились на две группы: первые отказались подчиняться Чингисхану, а вторые согласились. Тогда Чингисхан написал тем, кто согласился: «Убейте тех, кто отказался, и город останется вам». Они последовали его приказу, перебили своих и открыли ворота. Но когда воины Чингисхана вошли, то перебили всех. «Если бы они были верны, то не предали бы своих братьев ради нас, — сказал Чингисхан. — Предавший однажды, предаст снова», — сказал Север внимательно слушавшей его Ирке. — Предатель однажды — предатель навсегда. Это плохая идея — довериться Нателлке, моя девочка, — улыбнулся он. — Да и вряд ли ты у неё что-то узнаешь. Ольга тварь Александровна вряд ли ей доверяет.

Предатель однажды — предатель навсегда.

— Чёрт бы тебя побрал, Север! — выдохнула Ирка и вычеркнула запасной план…

Она выкинула огрызок яблока в окно (сгниёт где-нибудь в кустах на радость муравьям) и растянулась на кровати.

О чём она до сегодняшнего дня не догадывалась, что Воскресенский-старший тоже не сидел сложа руки. У Бориса Викторовича был свой план форсировать события.

Она думала, что ездить с директором «Гедеона» на встречи, ходить на заседания суда и сопровождать в деловых поездках — обычная работа личного секретаря.

Будучи девушкой неробкой и привыкшей к мужскому вниманию, она не обращала внимания, как иногда он заботливо придерживал её за спину, подмигивал, давая указания, обнимал за талию, сообщая служебную информацию или убирал за ухо её волосы, чтобы шепнуть какую-нибудь глупость и заставить улыбнуться.

Считала, это часть его харизмы — вести себя то ли как танк, то ли как галантный кавалер.

Тем более, ничего из ряда вон выходящего он себе не позволял: по заднице не шлёпал, в вырез блузки не заглядывал. Да и Ирка от его долгих взглядов не терялась и не краснела, как смущённая гимназистка.

Считала, пока сегодня дежурный администратор, что встречал посетителей в вестибюле, откровенно не спросил: «Ты с ним спишь?»

Ирка возилась на конторке с бумагами — выбирала из общей кучи свою почту — когда он огорошил её вопросом.

— С чего ты взял? — не подала она вида, но внутри всё похолодело.

— Вы же практически не расстаётесь. И он так на тебя смотрит…

— Как? — Ирка подняла на парня глаза.

— Так, что хочется пойти передёрнуть, — усмехнулся он.

— У-у-у… как всё запущено, — оценила она зреющий у него на лбу прыщ.

— Да и слухи всякие ходят, — сально улыбнулся он.

— Например?

— Ну, говорят, шеф с твоим приходом сильно изменился. Стал добрее, щедрее, счастливее, что ли. Как мужик, у которого вдоволь секса.

— Думаешь, до этого ему не давали? — хмыкнула Ирка.

— Давали, конечно, — осклабился дежурный, — но, видимо, не столько и не так, — намекающе скользнул он взглядом по выпирающим местам её фигуры.

Ирка покачала головой.

— Найди себе лучше бабу, — она демонстративно посмотрела на бейджик, — Вова. Меньше будет всякое мерещиться.

Сгребла конверты и, чеканя шаг, как на плацу, вошла в кабинет босса без стука.

— Тихо, тихо, тихо, — поднял Борис Викторович руку, останавливая поток её красноречия.

Закончил разговор, отложил телефон, поднялся из-за стола, и тогда только дал слово.

— Кофе будешь? — спросил он, когда Ирка вывалила всё, что о нём думает.

Когда до неё, наконец, дошло, что всё это он делал специально, а она наивная и не подозревала, что нарочитая симпатия и загадочные улыбки тоже часть игры. Его игры.

— Хм, — возмущённо дёрнула она головой на его предложение.

— Хм «да» или хм «нет»? — ткнул Борис Викторович в дисплей кофемашины и когда та загудела, перемалывая зерно, повернулся.

— Нет, — швырнула ему на стол письма: сам разберётся, что там ему.

— А я всё думал, когда же ты догадаешься? — упёрся Воскресенский задницей в подоконник.

— О чём догадаюсь? Что вы меня намеренно лапаете?

— Ну, лапаю — это, конечно, громко связано. Лапаю я совсем не так, — первый раз откровенно уставился он на её грудь. — Но да, обычно я так себя не веду. Обычно я более сух, сдержан, нейтрален и не вожу с собой с утра до вечера секретарш.

— А я слышала, возите. Только потом женитесь на них, — откинула Ирка за спину сегодня распущенные волосы, предоставив ему полный обзор в расстёгнутое пальто.

Она чувствовала себя использованной и обманутой. Фальшивые комплименты, дешёвый флирт, показные знаки внимания. Она-то наивно думала они заодно, вместе, на одной стороне. А он…

— Твоя правда, — улыбнулся Воскресенский, заглянув ей в глаза, но потом улыбка сползла с его лица, ставшего жёстким, холодным. — Так надо, Ир. Пусть она думает,