июня 1919 года «Азард» и «Гавриил», ведя разведку в Копорском заливе, обнаружили подводную лодку, идущую в надводном положении. Пока на мостике Ростовцев с Несвицким пытались понять, что это за лодка и что все это значит, комендор носового орудия «Азарда» Богов без команды выстрелил по лодке. Все видели, как снаряд попал в основание рубки, как поднялся огромный столб воды черного цвета, как полетели в разные стороны поднятые взрывом обломки и как в образовавшемся затем водовороте пенилась и бесновалась вода от выходящего с огромной силой воздуха. Это видели все, но никто не знал, что это была за лодка. Поэтому комендор Богов был немедленно арестован за «открытие огня без команды» и доставлен в Кронштадт для суда. К счастью, в Кронштадте выяснили, что все подводные лодки ДОТа целы, и всю историю, в принципе, удалось замять. Англичане ни о каких потерях не сообщали, мы ни о каких победах — тоже.

Только через семь лет тральщик «Клюз», ведя контрольное траление в этом районе, зацепил обо что-то тралом. Это что-то оказалось прицелом с орудия подводной лодки. Спущенные водолазы установили, что на дне залива покоится со всем экипажем английская подводная лодка «Л-55».

Шел уже 1926 год. «Азард» уже давно (с 1922 года) носил новое имя — «Зиновьев» — в честь любимца Ленина Гриши Зиновьева-Аппельбаума, занимавшего пост председателя Коминтерна. И хотя звезда самого Зиновьева, а равно и возглавляемой им организации, уже явно стала закатываться, звезда эсминца, носящего его имя, стала, напротив, восходить к зениту в связи с потоплением «Л-55». Каких только легенд не напридумывали об этом инциденте в те годы, создавая из подводной лодки в 950 тонн водоизмещением некое чудовище, набитое агентами «Интеллиженс Сервис», имеющих своей целью взорвать все от Кронштадта до Кремля. Создавалось впечатление, что «Азард» - «Зиновьев» выиграл Гражданскую войну и спас социалистическое отечество. В 1928 году подводная лодка «Л-55» была поднята, останки моряков переданы англичанам, а сама лодка номинально включена в состав РККФ.

К этому времени звезда Зиновьева-Аппельбаума закатилась настолько, что его погнали со всех постов, а через несколько лет расстреляли. Это событие привело к новому переименованию эсминца «Азард» —«Зиновьев», названного на этот раз «Артем». Кто такой «Артем», по началу на Балтике не знал никто. Никто даже толком не знал имя — это, фамилия или кличка, хотя на торжественном митинге в честь переименования эсминца, имевшем место 27 ноября 1928 года, и было разъяснено, что «Артем» — это парткличка товарища Сергеева Федора Андреевича, профессионального революционера 1883 года рождения, из крестьян, прославившегося, главным образом, созданием рабочей партии в Австралии, где он вынужден был скрываться от царской охранки, и погибшего 24 июня 1921 года под Харьковом во время каких- то загадочных испытаний таинственного аэровагона. Так ли это или нет, толком не знают и до сих пор. «Артем» — так «Артем». В те годы уже научились вопросов не задавать. Ясно было только, что кем бы ни был Артем, он явно не входил в число вождей мирового пролетариата, как, скажем, Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин или даже Урицкий, Володарский и Карл Либнехт. Даже разжалованный Зиновьев и тот был рангом повыше.

Хотя это обстоятельство несколько обидело экипаж эсминца, особого значения новому имени корабля никто не придавал, поскольку все находились в полной уверенности, что через пару лет эсминец снова переименуют. Ведь не пристало же эсминцу, которого никто иначе не называл, кроме как «наиболее прославленный корабль Красного флота», носить столь скромное имя.

А престиж эсминца рос с каждым годом. 24 июля 1939 года на Неве состоялся первый военно-морской парад в честь нововведенного Дня флота. Несмотря на то, что этот день пришелся на понедельник, никто не работал. Нева пестрела флагами, горела огнями корабельной иллюминации. Ленинградцы впервые могли взглянуть на крейсер «Киров» и на блестевшие свежей краской бортов новенькие «семерки». Но не эти новейшие корабли были, как говорится, «гвоздем программы». Им был «Артем». Вокруг эсминца был устроен целый аттракцион. Метрах в десяти от носа «Артема» стояла капитально отремонтированная «Л-55», сохранившая латинские литеры на рубке, хотя уже и переименованная в «Безбожник». От носового орудия «Артема» к рубке лодки шел кабель, увешанный гирляндой лампочек, последовательное мигание которых и яркая вспышка нескольких десятков лампочек на рубке должны были имитировать знаменитый выстрел комендора Богова двадцатилетней давности.

Затем для «Артема» последовало холодное безумие зимней войны с Финляндией. Двадцатисантиметровый лед мял и рвал обшивку эсминца-ветерана, забивал решетки холодильников, выводя из строя машины, осколки метких финских снарядов звенели по обледенелым надстройкам. Была высадка десантов на Гогланд, поддержка огнем левого фланга армии, завязнувшей в снегах Карельского перешейка. Обмороженные и простуженные офицеры и матросы, обледенелые палубы и трапы, ампутированные пальцы, выпавшие зубы и волосы и, наконец, вместе с долгожданным миром — долгий ремонт в Кронштадте.

С первых же дней войны с Германией «Артем» находился в море. Постановка мин на центральной минно- артиллерийской позиции для предотвращения возможного прорыва немецкого флота в Финский залив, томительное ожидание действий противника, походы семиузловым ходом за минными заградителями «Урал» и «Марти», смертельные хороводы под бомбами, боязнь своих и чужих мин, политруки, прячущие глаза на политинформациях и пытающиеся объяснить причины военной катастрофы, внезапно обрушившейся на страну, мнящую себя непобедимой и неуязвимой, и эвакуации, эвакуации, эвакуации... Базирование на Кунду, формировки и переформировки, все более удручающие события и на море, и на суше, матросы, списываемые на берег, поломки, ремонты на ходу и, наконец, откомандирование в Рижский залив, лихой набег 21 августа на конвой и радость еще одного чудесного спасения под дождем авиабомб...

Старший лейтенант Дицкий вытер руки паклей. Накатники 102-миллиметровых орудий никуда не годились. Может удастся подремонтироваться в Таллинне на заводе? Вряд ли, конечно. Скорее всего, пошлют в Ленинград. Но с такими орудиями воевать уже невозможно. Артиллерист спустился в кают-компанию. Воентехник 1-го ранга Молодцов — командир группы котельных машинистов — клевал носом за столом, машинально помешивая ложечкой остывший чай. Когда Дицкий садился за стол, Молодцов поднял голову и, странно мигая слезящимися красными глазами, сказал: «Суровый» вернулся. Приказано уходить в Таллинн. Хоть немного подремонтируемся».

Глотнув остывшего чая, Дицкий поднялся на мостик. Стоявший на вахте лейтенант Круглов сообщил Дицкому, что командир «Артема», старший лейтенант Сей, вызван на «Суровый» к комдиву. Приказано вернуться в Таллинн, но еще неизвестно, удастся ли: побережье почти все контролируется немцами, в проливах — мины, тральщиков нет. Может быть, придется взорвать корабли и пробиваться по суше. Дицкий вздохнул. С мостика было видно, как