Шрифт:
Закладка:
Сорок минут спустя она проснулась и заметила, что Мэтти наклонилась вперед и смотрит на нее.
– Что? – буркнула она, стесняясь того, как она, должно быть, выглядела спящей. Она подняла сиденье и вытерла рот, боясь, что пустила слюни.
– Научи меня водить, – выпалила Мэтти.
– Что?
– Подумай об этом. Это имеет смысл. Моя мама не может вести машину, а ты наш единственный водитель – и это уже слишком. Через девять месяцев я все равно получу разрешение…
Грейс подняла руку, останавливая ее, и Мэтти проглотила остатки слов, которые собиралась сказать.
Грейс начала нервничать. Она слишком хорошо помнила, каково это, когда тебе четырнадцать, а у тебя вырывают землю из-под ног, и ты в ужасе от того, что ждет тебя впереди. Четырнадцать – странный возраст, ты почти полностью сформировался как личность, но не совсем, а еще ты слишком молод и находишься во власти других людей, даже если они и не думают переживать о твоих интересах.
Мэтти выпучила глаза, ожидая ответа Грейс.
– Что сказала бы твоя мама? – спросила Грейс.
– Ее здесь нет, – парировала Мэтти, почти заставив Грейс улыбнуться, ее замечание было так похоже на то, что сказала бы сама Грейс в ее возрасте.
Она проглотила ухмылку, размышляя об этом, мысль была не так уж плоха. Если бы Мэтти умела водить, это определенно дало бы Торелли больше шансов.
– Ладно, – согласилась она, и Мэтти чуть было не взвизгнула, схватившись за дверь.
– Не так быстро, – предупредила Грейс. – Учись, слушая и наблюдая, и, если все получится, я подумаю о том, чтобы позволить тебе сесть за руль.
Мэтти открыла было рот в знак протеста, но тут же мудро закрыла его. Грейс снова улыбнулась про себя. Ей нравился этот ребенок. Правда, нравился.
Мэтти пересадила Майлза назад и забралась на пассажирское сиденье.
– Нажимай на педаль тормоза, когда паркуешься, – начала объяснять Грейс. Она указала на свою ногу. – Средняя педаль. Ведешь одной ногой. Понятно?
Мэтти кивнула.
– Две руки на руле. На два часа и на десять часов. Зеркала. Их три. Используй все, дважды.
Мэтти снова кивнула, яростно нахмурив брови, и Грейс выпрямилась, чувствуя большую ответственность за то, что делает – учит кого-то чему-то. Грейс никогда раньше не приходилось этого делать.
33
ХЭДЛИ
Весь первый час в трейлере Хэдли была расстроена. Весь второй она нервничала, ее энергия кипела, а сердце колотилось с каждым движением агента. Он отказался от попыток убедить ее сдаться, и она была уверена, что он попытается сбежать.
После третьего часа ее адреналин иссяк, а боль в поврежденной лодыжке унялась, хотя ощущение покалывания было почти таким же неприятным. Затем, на четвертом часу, она проголодалась, в животе заурчало, а в висках пульсировала головная боль.
Через час агент заснул, и теперь он слегка похрапывал, открыв рот и неудобно прислонив голову к стене.
Она ненавидела то, что он был таким милым. Это заставляло ее чувствовать себя намного хуже из-за того, что они делали. Казалось, он искренне беспокоится о них, как будто действительно хочет помочь, но она не могла попасть в тюрьму. И Грейс тоже. Это было просто невозможно.
Она посмотрела на череп за стеклом. Она назвала его Фредом и сочинила истории о его жизни, жене и семье. Она решила, что он был хорошим человеком и очень забавным. В конце концов, было похоже, что он улыбался, несмотря на то что у него осталось всего несколько зубов.
Агент пошевелился и поменял положение. Она смотрела, как его голова склоняется к другому плечу. Он не выглядел ужасным. Немного грубым, но в то же время крепким – такой широкоплечий, с огромными, как у Попая[6], предплечьями. Цвет его бороды был на два тона темнее его волос цвета корицы, а его длинный нос был слегка изогнут – вероятно сломан из-за того, что он спортсмен, боец или и то, и другое. Волосы его были коротко подстрижены и торчали прямо – стиль прически, вероятно, еще со времен армии.
В целом он выглядел как хороший американский мужчина – из тех, кто вырос, называя маму «мэм», а папу «сэр», и который всегда придерживал дверь для женщины, и говорил: «Да благословит вас Бог», когда кто-то чихал, – и он очень нравился ей за это. Он был из тех мужчин, которых одобрил бы ее отец и полюбила бы мать. Мужчин, совершенно не похожих на того, кого она выбрала.
Она бросила взгляд на часы над дверью. Уже почти полдень, и она волновалась. Грейс и дети уже давно уехали. Агент снова заерзал, пробормотал что-то, похожее на «собака», и снова тяжело задышал. Хэдли продолжила беспокойно посматривать на часы.
Около часа дня ее беспокойство о времени уступило место иному волнению. Ей очень нужно было пописать. Она снова посмотрела на агента. Его глаза все еще были закрыты, но что-то в нем изменилось – изменился ритм дыхания.
– Мне нужно пописать, – призналась она.
Его глаза распахнулись, и на лице появилась улыбка облегчения.
– Мне тоже.
34
МАРК
Они рассмеялись. Ситуация была комичной. Торелли была так обеспокоена тем, что Марк попытается сбежать, что настояла на том, чтобы связать их вместе, когда они пойдут в ванную.
Ей удалось освободить его от стола и привязать к себе эластичным бинтом, но, когда они попытались идти, ее костыли только мешали, и в итоге он перенес ее, как невесту, через порог в ванную. При этом его руки продолжали были связанными.
Затаив дыхание, он осторожно опустил ее, беспокоясь о ее лодыжке, и она тяжело оперлась на него, пока он выпутывался из сплетения их тел.
Она пахла мылом, потом и чем-то цветочным. Понимая, что вдыхает ее аромат, он зажал нос, чтобы перестать это делать.
Она держалась за его плечи, на своей здоровой ноге перепрыгивая через повязку, и подняла травмированную лодыжку, чтобы он нырнул под нее. Он присел, но слишком резко, и прежде, чем успел пролезть, она
