базы. Почувствовать себя в относительной безопасности можно только за островом Масира, под прикрытием наземного ПВО и самолетов с островного аэродрома и авиабазы Тумрайт.

Русских надводных кораблей и боевой авиации контр-адмирал не боялся. Первых здесь точно нет и, если появятся, то лишь через несколько суток, а вторые вряд ли рискнут атаковать авианосную группировку без мощного истребительного прикрытия и надежного целеуказания. Вот когда оборудуют передовые базы и аэродромы подскока где-нибудь в Хормозгане или Белуджистане, тогда — да, можно ожидать в гости. А пока — всё внимание на мины, подлодки и крупнотоннажные чужие суда…

Приказ на начало операции «Омут» поступил в 21:10. На боевой курс Ту-22М3М полковника Лошакова вышел в 22:40. Далеко внизу расстилалось Иранское нагорье, южная часть провинции Керман. До Хамадана больше тысячи километров, до цели в Оманском заливе около восьмисот. Под крыльями на корневых пилонах две Х-32, третья, уже в перегруз, «полузатоплена» в бомбоотсеке. Их ГСН надежно захватывали цели за двести-триста кэмэ, на большей дальности требовалось внешнее целеуказание.

— Наведение?

— Есть наведение. Коррекция координат включена.

— Пуск.

Три здоровенных «сигары» одна за другой отделились от ракетоносца. Спустя пару-другую секунд включились мощные двигатели-ускорители, забрасывающие «убийц кораблей» высоко в стратосферу. Сорок тысяч метров, на семь километров выше высоты действия самой совершенной корабельной ПРО США. Скорость в четыре с половиной Маха практически вдвое от максимальной скорости аэродинамических целей, заявленной для поражения зенитными SM-6. Повышенная устойчивость ко всем современным средствам радиоэлектронной борьбы. Атака в крутом пикировании на завершающем участке полета… Система ПРО «Иджис», установленная на американских эсминцах, не имела ни единого шанса перехватить несущиеся в небе ракеты. Спасти корабли от гибели могло только неправильное наведение и сверхудачный маневр.

С маневром у «Рональда Рейгана» не получилось. За десять минут полёта «ха тридцать вторых» авианосец прошёл около пяти миль и отклонился от курса всего на четыре кабельтовых. Это могло помочь только в одном случае — если ракеты наводились по принципу «плюс минус лапоть» и наличие цели в районе атаки объективно не подтверждалось. К несчастью для американских военных, они слишком пренебрежительно отнеслись к сопровождающим авианосную группу иранским боевым катерам. Да, ВМС Ирана действительно не могли вести равный бой с крупными надводными кораблями Соединенных Штатов, однако слабость вооружения с лихвой компенсировалось быстроходностью и великолепными системами наведения. Сразу четыре перелетающих с волны на волну катерка обеспечивали точное целеуказание для противокорабельных ракет.

Все находящиеся на адмиральском мостике и в ходовой рубке «Рональда Рейгана» могли лишь молиться в надежде, что пронесёт и русские ПКР промахнутся.

Молитвы не помогли. «Тридцать вторые» не промахнулись.

Их удар был поистине страшен. Пробив кевларовые и стальные настилы полетной, ангарной, жилой и нескольких трюмных палуб, фугасно-кумулятивные боевые части разорвались среди спрятанных в чреве авианосца погребов и цистерн. Тысячи тонн топлива и боеприпасов полыхнули ярчайшим огнем. Огромный корабль водоизмещением девяносто семь тысяч тонн переломился, словно скорлупка. Из экипажа не спасся никто. Авианосная группа за считанные мгновения лишилась командования, штаба и главной ударной силы…

Украина. 8.06.2018 г. 23:30

За день они прошли около сорока километров. Пыльные обочины дорог, лесополосы, тропки вдоль пашен, овраги, речушки. В попадающиеся на пути сёла старались не углубляться, обходили их по окраинам. В начале лета поживиться там было нечем. На огородах только-только начинали подниматься из-под земли свежие всходы, многие деревья ещё цвели и настоящего урожая требовалось дожидаться несколько месяцев. А вот сорняков хватало. Эти пёрли навстречу солнцу так, словно жили последний день, и, пока не погибли, старались захватить всю округу, давя на корню «конкурентов», покрывая сплошным зелёным ковром каждый пустырь, каждый бесхозный участок…

— Давай, Стёпка, швыдше давай. Ще трохы йты.

Выбравшись из очередного лопушиного царства, Грицько отряхнул штаны и обернулся к приятелю:

— Зараз по дорози пидемо, легше буде.

Дорога и вправду нашлась. Причем, поблизости. Всего в двадцати шагах. На другой стороне горел одинокий фонарь, под ним указатель с названием ближайшего населенного пункта.

— Все, я втомывся. Бильше нэ можу, — догнав напарника, Степан плюхнулся на траву и, натужно дыша, принялся расшнуровывать левый ботинок. — Каминь якыйсь. Ось же зараза.

Высыпав из обувки песок, он тяжко вздохнул, приподнял голову и посмотрел на фонарь.

— И де там твий дядько живе? В якому сели? В цьому?

— Я тоби сто разив казав, в Билоцеркивци. А це Темрюк.

— Тьфу! — Чупрун сплюнул и стал расшнуровывать второй ботинок. — Ось и жадибный ты, Гриць. Грошей пошкодував. Зловылы б машину, давно б доихалы.

Грицько хмыкнул. Здравая мысль в этих словах присутствовала. На машине они бы давно доехали куда надо. Вот только денег Грицьку было жалко. И не только своих, но и Стёпкиных. После бегства с разгромленной позиции ПВО в карманах сыскалось около шести с половиной тысяч. Негусто, но на первое время хватит. Сотню потратили днем, когда решили прикупить в придорожной лавке какой-нибудь снеди. Однако в том магазинчике их обслуживали с таким видом, с такой неприязнью, что «паны дезертиры» посчитали за лучшее больше никуда не захаживать. Береженого, как известно, бог бережет.

О чем Палывода сейчас жалел, так это о том, что не обшмонал трупы. Мог бы разжиться еще гривнами, а мертвые… им уже всё равно. Увы, страх тогда пересилил наживу. Из-под Кременевки они, единственные уцелевшие из зенитно-ракетного дивизиона, улепетывали со всех ног, только пятки сверкали. А возвратиться назад Грицька не заставил бы даже Верховный Главнокомандующий. Хотя какой он, в дупу, авторитет, если даже для передовых частей довольствие жилил, словно последний куркуль? Короче, тьфу на него. И на службу дальнейшую тоже три раза тьфу. Помирать за чужие гроши солдат Палывода не нанимался.

— Ладно. Зробымо, як говорышь. Будемо машину ловыты.

Грицько вышел к дороге и принялся ждать.

Ноги гудели. В желудке урчало. В голову лезли разные дурацкие мысли…

Грохотать на востоке уже перестало.

Первое время, пока бежали через лесопосадку около Кременевки, казалось, что громыхает повсюду. Потом, когда первые страхи прошли, стало понятно, что раскаты взрывов доносятся с севера и от передовой.

Спустя два часа мимо спрятавшихся в сухой балке беглецов проехала колонна военных машин. Пять штук Камазов, буханка и три БэТээРа. Ещё через час по той же дороге провезли четыре орудия. На этот раз Чупрун с Палыводой отсиживались, точнее, отлеживались, в лопухах. Слава богу, внимания на них не обратили. А затем в небе явно послышался гул самолетов. Что это за машины, чьи, ни Грицько, ни Степан не знали. Видели только четыре инверсионных следа. Высоко-высоко, в прогалинах меж облаков.

После полудня облака понемногу рассеялись, и солнце начало припекать по-летнему. Особой радости это не принесло. Обливаясь потом, бывшие бойцы ВСУ бежали на запад, стараясь не думать ни о войне, ни о погибших несколько часов назад сослуживцах, желая лишь поскорее оказаться подальше от этой треклятой АТО. Увы, громыхание артиллерии не удалялось, а, наоборот, по ощущениям, становилось всё ближе. Слегка поутихло лишь к вечеру, часам примерно к семи, когда дезертиры уже еле ноги переставляли. Упавшее настроение чуть поднялось после полуторачасового отдыха в каком-то садочке.

Доев запасы продуктов, Грицько и Степан двинулись дальше. Шли теперь, в основном, вдоль дорог, боясь заблудиться в уже подступающих сумерках и укрываясь от чужих глаз за куцыми рядами кустов и деревьев. А примерно в половине десятого, сами того не подозревая, они внезапно наткнулись на позицию второго дивизиона «родного» 156-го полка. В потемках им сперва показалось, что они забрели на свалку старых автомобилей, но, присмотревшись…

О том, что это именно их полк, Грицько догадался, когда подобрал валяющийся в траве нарукавный знак со скрещенными ракетами-пушками, синей «марихуаной» и циферками «156». Похоже, это была единственная целая вещь, сохранившаяся от личного состава и техники зенитно-ракетной части. Всё остальное представляло собой выжженные остовы машин