К завтраку я собиралась с угрюмой обреченностью висельника — медленно надела сорочку, чулки, еще медленнее — платье, отказавшись от помощи Александра, — но обнаружив вместо гостя наметенный у кресла сугроб, заулыбалась.

Райдер, наоборот, недовольно дернул щекой.

— Потрясающе, — прокомментировал он распахнутое окно и выстуженную гостиную. — Шон, твоя мизантропия начинает раздражать даже меня! — крикнул маг потолку. Взмахнул рукой, выбрасывая снег через подоконник и, чертыхаясь под нос, начал сушить разбухшую, нежелающую закрываться раму. — Иди наверх, — велел он мне. — Там теплее.

— Мне не холодно, — возразила я, стараясь не радоваться отсутствию Уилбера слишком уж очевидно. Отличный вчера «экзамен» вышел, ничего не скажешь.

Я почесала нос сонному Одину, прижалась ухом к пушистому боку. Хрипов, слава Триединому не было, хоть волк и лежал на тонкой подстилке у потухшего камина.

— Он на снегу спать привык, — усмехнулся Александр, но я все равно решила укрыть зверя пледом.

Подобрав юбки, повернулась к дивану, и улыбка на моем лице превратилась в болезненную гримасу: на полу, полускрытая скатертью, валялась открытая кожаная папка и высыпавшиеся из нее рисунки. При мысли, что Уилбер потоптался — в прямом смысле потоптался! — по единственному, что у меня осталось, что целиком и полностью принадлежало только мне, замутило, как от близости Джереми. Зажимая рот, я на коленях ползала под столом, собирала разбросанные листы и чувствовала, как на глазах закипают слезы.

…это за то, что я дерзила? Или за украденные часы?

Портрет дяди был безнадежно испорчен. Сдавленно всхлипнув, я положила его на кресло, попыталась расправить заломы на смятой бумаге, но сделала только хуже, размазав угольные штрихи.

— Как неудачно упало… — присел рядом со мной Александр.

— Это Уилбер!

— Не думаю, что Шон сделал это нарочно, он не пакостит за спиной. — Райдер отодвинул меня в сторону и аккуратно повел пальцами по рисунку, разглаживая бумагу и стирая серые пятна. — Вот так, — отдал он мне теплый, будто свежеотпечатанная газета, портрет.

— Спасибо! — прижалась я к магу. — Спасибо тебе…

— Ерунда. — Александр обнял меня за плечи, поцеловал в макушку.

Не ерунда. Он просто не понимает, чем стала для меня его доброта, необязывающая забота и нежность, а я никогда не смогу объяснить. Разве что показать…

— Искра? — спросил маг после поцелуя.

— Что?

— Кто на портрете? Мне нужно ревновать?

— Это мистер Чарльз Хорн, старший брат папы, — фыркнула я сквозь слезы.

— Дядя? А кота как зовут?

— Регина. Коро… [Regina — царица, королева. лат.]

— Не поминай всуе, — шутливо закрыл мне рот Александр. — Суровый джентльмен, — кивнул он на рисунок. — Сразу хочется надеть мундир и щелкнуть каблуками.

— Что ты, он очень добрый! — запротестовала я. — Был…

— Учитывая мои сегодняшние планы на его племянницу и размер его кулаков, я бы не рискнул подойти к мистеру Хорну без щита. Пожалуй, двойного, — заблестел глазами маг.

— Алекс! — вспыхнула я.

— …а если принять во внимание ружье за его спиной, — это ведь ружье, не тень? — то и тройного…

Я все-таки рассмеялась, уткнувшись в грудь Александра. Какой же он замечательный… Что общего может быть у него и Уилбера? Как они вообще подружились?

— Шон родился и вырос в Хиндостане, — рассказывал Александр, пока я готовила завтрак: себе омлет, магу — овсянку. — Его отец, на четверть хиндостанец, был лейтенант-губернатором Северо-Западных провинций, мать виконтессой Чармейн. Шон, к слову, очень похож на отца.

— А его сестра?

— Ты знакома с мисс Уилбер? — удивился Александр.

— Мы… встречались. — Я отвернулась, вспомнив колючие голубые глаза и презрительно кривящийся рот.

«Кого ты притащил, Шон?! Мало мне хиндостанских образин!..»

— Мисс Шелл Уилбер точная копия своей матери, — улыбнулся маг.

…о, выходит, леди Уилбер была красивой стервой?

Я стукнула ложкой по краю кастрюльки с кипящей овсянкой и озадаченно нахмурилась. Раньше я не ловила себя на гадких мыслях о других людях.

— Похоронив мужа, леди Уилбер вернулась с детьми в Альбион, а спустя полтора года вышла замуж за графа Дэмиана. Шону было четырнадцать, он считал себя взрослым, свою мать…

…предательницей, плюнувшей на память отца, а отчима чужаком, укравшим сестру:

— Шон! Шон! Смотр’и! — пританцовывала Шелл. — Смотр’и, что подарил мне папа! — гордо демонстрировала она перстень с сапфиром, слишком тяжелым для детских пальцев.

— Лорд Дэмиан тебе не отец, — нахмурился Шон. — И тебе рано носить такие вещи.

— А мама сказала, что я могу звать его папой! — топнула туфелькой Шелл. — И чтобы я тебя не слушала! Ты пр’осто не любишь его!

…он его ненавидел. За хозяйскую руку на талии матери и скрежет ключа в двери их спальни по вечерам, за насмешливое:

— Доброе утро, молодой человек.

и снисходительно-едкое:

— Джентльмены, позвольте представить моего пасынка. Юный Уилбер, дик, как джунгли Хиндостана, но однажды, я уверен, мы будем горды личным знакомством с Его светлостью.

За откровенность на следующий за скоропалительной свадьбой день:

— Я не нравлюсь вам, молодой человек? Вы мне тоже. И если бы я не любил Миранду… Прекрасная женщина, просто огонь…

— Заткнись! — рявкнул Шон. Между ладонями юноши засверкали молнии, высветили кабинет вспышками белого и синего.

— …и если бы я не любил вашу мать, я бы избавился от вас прямо сейчас, — подался навстречу Дэмиан. — Давай, брось это в меня. Я же вижу, что ты хочешь. Дай мне повод, Уилбер. Нет? — разочарованно протянул граф. — Жаль. …Я, леди Дэмиан и мисс Шелл отправляемся в Гайд-парк. Надеюсь, вы нас извините и найдете себе неотложное дело — ваша компания дурно влияет на знакомства вашей сестры. И будьте любезны впредь прятать когти и зубы — выродков в этом доме не терпят.