– В какой комнате будешь спать? – задаю крайне глупый вопрос. Снежинка выпивает виски, морщится. Потом, наконец, поворачивается в мою сторону. Наши коленки соприкасаются, и меня прошибает током от столь внезапной близости.

– А в какой можно?

– В любой.

– А в какой из них бывают твоих девицы, которые тают от стихоплетства? – она тянется к бутылке и опять наливает. Я не спешу останавливать, вполне возможно, станет сговорчивей, а может ей полегчает.

– Ревнуешь? – в моем голосе нет игривости, только обреченная грусть. Снежинка, с которой я переспал в первую встречу, словно тает. И это убивает, сам не знаю почему.

– Наверное, – губ Ульяны касается вымученная улыбка. Меня ломает смотреть на нее такую. Вот же урод! Как можно было сотворить… Вены набухают от нахлынувшего адреналина, ярости. Мне хочется подскочить и бежать на поиски той твари, мне хочется сделать нечто ужасное с этим человеком. И я обязательно сделаю. Сотру ухмылку с его лица.

– Никита, – тихо зовет Ульяна.

– Что?

– Я сбежала. Ты ведь об этом думаешь? – ее тонкие пальцы сжимают прозрачный стакан с виски. Снежинка вытягивает шею, чуть отклоняется назад, засматриваясь на люстру на потолке.

– Это был твой бывший? – прямо говорю слова, которые крутятся на языке. Я не привык быть нежным и мягким. Подбирать правильные фразы. Хотя может в этой ситуации стоило бы вести себя иначе.

– Нет. Мой отчим.

– Что? – горло сводит спазм. Черт. Лучше бы это был бывший, а не человек, который постоянно рядом, строит видимость родителя, опекает, в то время как в штанах у него зреет злокачественная опухоль.

Ульяна опускает голову и переводит на меня взгляд. Ее глаза начинают краснеть, а губы потряхивать, словно вот-вот расплачется. Однако девчонка не плачет, зато заливает в себя еще один стакан.

– Мне кажется он был под чем-то. Кто-то пришел, то ли мама, то ли… если бы никто не пришел, я бы не сидела у тебя. Слушай, – она резко наклоняется, и касается ледяными пальцами моей руки. Очередной прострел. Я нервно сглатываю, хочу отвернуться, но не могу. Ульяна смотрит слишком пристально, будто пытается вытащить мою душу, будто мы с ней вдвоем стоим на одной балке, которая покрыта множествами трещин.

– Скажи, Никита, я, что… у меня, что на лице написано «тра*ни меня»?

– Типа того, – вырываю руку, откидываясь на спинку стула. Мой взгляд заостряет внимание на том, чем не надо было. Она что сняла лифчик? Майка на груди слишком облегает, выделяет бугорки. Отвожу глаза, нервно прикусывая нижнюю губу.

Твою мать.

О чем я думаю в такой ситуации? Совсем поехал что ли. Ей было страшно, она плакала час назад в моих объятиях. Ее чуть не изнасиловали, а я залипаю на…

Твою ж мать.

– Я хочу спать, – говорит Снежинка пьяным голосом. Резко поднимается, ее ведет влево, но она успевает опереться о стол. Надо бы помочь, проводить, но я физически не готов быть тетушкой Терезой.

– Ну, иди, моя спальня в твоем распоряжении. Девок я там не тра*ал, не переживай.

– Как мило, – Ульяна разворачивается. Я скольжу глазами по ее ногам, бедрам, хрупкой спине. Она едва не падает в проходе, не просит помощи, просто уходит. Видимо порой проще уйти, чем остаться и рассказать истину.

После ее ухода я выпиваю еще стакан, затем выхожу на балкон. Закуриваю. Ветер задувает под толстовку, клубы думы улетают в небо. Во дворе в окнах горят огоньки, где-то слышны голоса людей и машин. Мне вдруг безумно хочется, чтобы все заткнулись. Безмолвия. Даже для собственного сердца. Какого черта оно так неистово бьется? Да, несправедливо поступили с Ульяной. Да, урод моральный. Но почему я так реагирую?

Вытаскиваю телефон из кармана. Эта самая безумная мысль, и самая успокаивающая. Злость надо выплескивать. Плохих людей надо наказывать. Всевышней не вездесущ. Пока его кара достигнет назначения мир может перестать существовать.

– Але, – раздается на другом конце.

– Где ты, малой? – скидываю пепел с сигареты в пепельницу. Вжимаю ее в прозрачное стекло. Интересно, тот урод будет умолять?

– Я… Ульяна, она у тебя? Я только что домой вернулся… что-то случилось… – Ваня говорит тихо, но громко дышит.

– Отчим твой дома?

– Отчим? У меня нет отчима, – не понимает малой. Видимо еще не в курсе.

– Мужик, который тра*ает твою матушку. Где он? Как его зовут?

– Он в соседней комнате с мамой, они ругаются. Что случилось? Я не могу до Ули дозвониться. Ник!

– Отлично! – усмехаюсь я громко.

– Чего? В чем дело?

– Через час буду у вас. Сделай так, чтобы к тому времени он не свалил. А когда я приеду, выманишь его на улицу.

– Он что… к Ульке приставал? – хрипло спрашивает малой. Слово-то какое забавное. Приставал. Слишком острое, слишком жесткое. У меня глотку сжимает от него, в глазах начинает искрить.

– Хуже, мальчик мой.

– Что? – кричит Ваня.

– Мешок есть?

– Постой… ты что? Ты что-то задумал? – затихает мелкий.

– Мешок есть? – повторяю вопрос.

– Е-есть.

– Возьми с собой. Жди меня! Повеселимся.

Скидываю вызов и возвращаюсь на кухню. Наливаю еще виски. Я конечно, не мягкий человек, но подобную жестокость никогда не совершал. С другой стороны, в этот раз не вышло, кто знает, получится ли в другой. Есть люди, в которых живут только глисты. А глистов врачи советуют выводить.

Прежде чем уйти из дома, заглядываю в спальню. Облокачиваюсь о дверной косяк, скрещиваю руки на груди. Ульяна лежит на подушке, укрытая моим одеялом почти с головой. В комнате горит ночник, из форточки дует прохладный ветерок. Ее пухлые алые губы слегка дергаются, а пальцы крепко сжимают края подушки.

Подхожу ближе, усаживаюсь на корточки напротив. Засматриваюсь в это милое и грустное лицо. Опускаю голову. Интересно, для чего мы встретились с ней? Явно не для того, чтобы я стал палачом.

Поднимаюсь. Перевожу взгляд на циферблат. Самое время уходить.

Глава 29 – Ульяна

Когда я проснулась, не сразу поняла, где нахожусь. Мне потребовалось пару минут, чтобы прийти в себя. Вчера был самый ужасный вечер в моей жизни, а сегодня я лежу