Шрифт:
Закладка:
Я услышал звук открываемой двери номера и отложил планшет, думая, что пришёл Бен звать меня на завтрак, пока ещё есть время.
Но, повернувшись, я увидел вошедшего Джорджа, одетого в серую футболку с логотипом команды и брюки. Должно быть, он уже собрался идти на брифинг.
— Привет, — сказал я, надевая кроссовки. — Если пришёл поторопить, то я скоро…
— Да нет, хотел поговорить с тобой по поводу ситуации в команде. Если позволишь, конечно, — ответил Расселл и присел рядом со мной на кровать.
— Ёлки зелёные, и ты туда же! — горестно воздел я руки. — Тебя мистер Оукс послал ко мне, что ли?
— Нет. Мне самому тоже не нравится, что у нас тут творится. Я хотел бы знать, что ты собираешься делать.
— А я не знаю. — Я согнулся и обхватил ладонями голову. Пожал плечами. — Я сам просто не знаю. Повлиять на Никиту я никак не могу, да и, если что случится, у него больше шансов сохранить место. Поставить всё на паузу, как предлагает Оливер, — я считаю, не выход: проблемы не уйдёт, а будет висеть над нами, напоминая о себе снова и снова. А как решить её, у меня идей нет. Так что избегание, возможно, является сейчас меньшим злом. Если он так бесится, что не может меня обогнать, — почему это должно быть моей головной болью, я не могу понять, а?
— Ясно, — сказал Джордж. — Думаю, у тебя тогда один выход — стать ещё быстрее. Это упрочит твоё положение и заставит Никиту тянуться следом. Может быть, на этом фоне он станет заезжать в очки чаще.
— Спасибо за совет, я подумаю, что можно сделать.
— Я попытаюсь поговорить с Никитой. Меня он, может быть, выслушает. И, Майкл… Я у тебя ещё кое-что хотел спросить. Твои предупреждения… Откуда ты всё это знаешь? В крайней гонке, проходя тот поворот впритирку с Эрикссоном, я прямо видел про себя, как наши болиды сталкиваются и он отлетает к барьеру… но каким-то чудом смог отвернуть. Как ты всегда узнаёшь, что будет именно так, а не иначе?
— Если скажу, что это всего лишь интуиция, — ты мне поверишь? — мрачно усмехнулся я.
Джордж тоже улыбнулся и легонько покачал головой.
— Ладно, как знаешь. Каждый имеет право на свои маленькие тайны. — Он встал. — Ну что, идём? Там инженеры заждались.
— Пойдём.
Я поднялся, переодел футболку, и мы вместе вышли в коридор.
Будем готовиться зажечь послезавтра.
В это же время, где-то в Подмосковье
— Погоди, ты точно уверен, что видел машину? — спросила Соня и поправила волосы.
— Да говорю вам: за нами следят, — с нажимом ответил Гордей. — Нас вычислили! Чёрный джип, стоящий через два дома от нас, если у их хозяев таких машин точно нет, — чем вам не доказательство?
— Наверное, ты прав, — произнёс Костя и закрыл ноут. — Надо уходить. Кажется, мы тут чересчур задержались.
— Куда? У нас ведь больше нет таких «убежищ»! — воскликнула Соня. — Да и какие это «убежища», если их так просто найти по нашим личным данным…
— Вообще-то есть, — сказал Гордей. — У моей тётки квартира в Люберцах, а сама она мне на «мыло» написала, что уезжает в отпуск. Недельку-другую можем кантоваться там, пока всё будем разруливать…
— Как разруливать? В полицию обратимся? — хмыкнула Соня. — И чем нам помогут? Дадут для безопасности пожить немного в камере?
— Мы можем написать заявление… — промямлил Костя, но девушка его тут же одёрнула:
— А по какому факту? У нас на руках одни домыслы. Пока нет реально причинённого вреда, дела не будет. А к тому же, если эти такие крутые, то нас ещё и виноватыми могут сделать…
— Не переживай, что-нибудь придумаем. Спасибо, Гор, за идею, айда собираться. Надо придумать, как пройти мимо «семёновцев» незамеченными…
Вторник, 28 июня (ночь), Хоккенхайм
За окном было темно, хоть глаз выколи. Изредка проезжала какая-нибудь запоздавшая машина, оттеняя отблесками фар окружающий мрак, но в целом город был погружён в вязкую летнюю дрёму и безмолвие.
Я стоял у окна, облокотившись на подоконник, и с грустью глядел в чёрное — видимо, затянутое облаками небо.
В глубине комнаты на столе тихо шумел компьютер, высвечивая на экране подборку новостей. Пугающих, мрачных и негативных.
Переместившись в это время, я желал предотвратить лишь глобальные, значимые для мира вещи, такие как дискриминацию российских спортсменов и — в близком будущем — коронавирус; к событиям у западных рубежей страны я, так уж вышло, опоздал больше чем на год с прибытием. Я думал, что всё успею и будет достаточно каких-то точечных воздействий, чтобы наш жестокий, безумный мир стал хоть капельку лучше. А сосредоточиться я решил на гонках — и поэтому редко заглядывал на новостные порталы: часто на это не было времени.
Но сегодня я пробежался по основным мировым происшествиям за последние месяцы, и мне стало страшно. Более того — злость на самого себя за невнимательность и безответственность по отношению к ходу новейшей истории жгли изнутри сознание, создавая в этом котле психохимических реакций разъедающее нервные клетки чувство вины, которое я сейчас испытывал. Прежде всего — перед самим собой… и перед собственной миссией.
Девятнадцатое марта. Крушение самолёта в Ростове-на-Дону.
Двадцать второе марта. Взрывы в аэропорту и метро Брюсселя.
Второе апреля. Обострение конфликта в Нагорном Карабахе.
Двенадцатое июня. Расстрел гей-клуба в Орландо.
Восемнадцатое июня. Гибель школьников на Сямозере в Карелии.
И — «вишенка на торте» — сегодняшний теракт в аэропорту Стамбула.
Из всего этого мракобесия выделялись разве что первый запуск с космодрома «Восточный» в конце апреля да прошедший на днях в Британии референдум о выходе из Еврозоны. А так всё было депрессивно и мерзко.
Столько зла… Столько несчастий, столько крови… Людям никогда не быть адекватными, никогда не брать на себя ответственность за совершённое. Цивилизация хаоса. Так и хочется забаррикадироваться в комнате от «хроноса, космоса, эроса, расы, вируса», как советовал Бродский.
Но также я отчётливо понимал, что это не выход. Эскапизм или простое плавание по течению — для тех, кто не желает бороться. Таких подавляющее большинство, и их можно понять: в первую очередь надо выжить самому, чтобы иметь возможность помогать другим. Но приоритеты часто оказываются таковы, что главным и единственным объектом приложения усилий становится семья, на
