Таким образом, в период Смуты в общественном сознании сформировалось представление «о „всей земле“ — собрании выборных представителей разных „чинов“ русского общества со всей территории страны как верховном органе власти, единственно полномочном принимать решения, касающиеся судеб страны, в отсутствие монарха и участвующим в решении наиболее важных политических [проблем] вместе с монархом»[227]. Хотя московские люди, измученные политическим хаосом, как правило, высказывали пожелание восстановить тот порядок, который был «при прежних российских прирожденных государех», из всего вышеизложенного ясно, что, будучи несомненными монархистами, они вовсе не жаждали реставрации самодержавия как личного, ничем не ограниченного произвола.

Россия выходила из Смуты как земская монархия. Собор января — февраля 1613 г., избиравший нового царя, стал первым полноценным представительством различных групп русского общества. В его работе принимали участие делегаты от духовенства, дворянства, казачества, посадских людей и черносошных крестьян. Соборные заседания отмечены нешуточной предвыборной борьбой: «Масса партий, враждебно настроенных одна против другой и преследующих совершенно различные цели, сильнейшая агитация, не брезгующая даже такими средствами, как подкуп, немалое число претендентов [не менее 15], поддерживаемое своими адептами, бурные прения и отсутствие всякого единения между партиями»[228]. Решающую роль в избрании на русский престол первого Романова сыграл достаточно грубый нажим казаков. Утверждённую грамоту подписали 238 человек, а упомянуто в ней 277 делегатов; всего же, по некоторым сведениям, в Москве тогда собралось более 800 «советных людей» из 58 городов.

Глава 3

1613–1698 годы

Соборная монархия?

Положение новой династии в первые годы было шатким. На русский трон с оружием в руках претендовал польский королевич Владислав, его войска — пусть и неудачно — в 1618 г. штурмовали Москву. Казачьи отряды Ивана Заруцкого под Воронежем и Астраханью бились за кандидатуру Ивана Ворёнка — малолетнего сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек. Шведы оккупировали Новгород и пытались захватить Псков. Страна пребывала в разрухе, возможности государства были страшно малы. По характеристике царского дьяка (1616), «в государеве казне денег и в житницах хлеба нет, потому иных городов посады и уезды и волости от полских и от литовских людей и от русских воров… разорены, и люди побиты, и денежных доходов в государеву казну взяти не с кого». Сбор налогов превратился в проблему, один из сборщиков во Владимирском уезде жаловался, что местные крестьяне царский указ прочли и бросили, «а его де били, и бив де, государь его ограбили и хотели де их [сборщиков] в воду посажать и хлеба збирати не дать, а твоего де государева указу не послушали, и они [сборщики], государь, прибрели во Володимер переграблены до нага».

Без активной помощи «земли» юный царь просто бы не справился с управлением столь нестабильным царством. Перед нами классическая ситуация, когда сословия в обмен на поддержку монарха имели все возможности потребовать от него тех или иных привилегий или даже ограничения власти в свою пользу. Но произошло ли это в преодолевающей Смуту России? Историки до сих пор спорят о т. н. ограничительной записи Михаила Фёдоровича, то ли данной, то ли не данной им то ли Боярской думе, то ли Земскому собору. Псковское сказание начала XVII в. «О бедах и скорбях и напастях» рассказывает о присяге первого Романова, обещавшего, что он не будет казнить бояр, в случае же их вины ограничится ссылкой в заточение. Русский невозвращенец второй половины того же столетия Григорий Котошихин утверждал, что Михаил «хотя самодержцем писался, однако без боярского совету не мог делати ничего». Филипп Иоанн Страленберг — швед, побывавший в русском плену, — в своём сочинении о России (1730) перечисляет целый ряд пунктов ограничительной записи, среди прочих: «Не создавать новых законов и не отменять старых. Важные дела по закону и не по собственному усмотрению, а правильным судом решать»; «Ни войны, ни мира с соседями одному и по собственному усмотрению не предпринимать». Вполне полноценная для своего времени «конституция», куда более «либеральная», чем во многих странах Западной Европы. Именно «конституцией» называл впоследствии ограничительную запись скандально известный своими разоблачениями тайн русской истории корреспондент Герцена князь П. В. Долгоруков.

Собственно, почему бы и не поверить сообщениям источников, звучащим достаточно правдоподобно[229]? Но вот беда: сама запись не сохранилась! Можно, конечно, предположить, что она была уничтожена Романовыми (существует предание, что вернувшийся из польского плена отец молодого царя патриарх Филарет вообще стремился истребить все документы эпохи Смуты). Так или иначе, но вопрос об ограничительной записи «относится к числу тех исторических вопросов, окончательное разрешение которых может быть достигнуто только с находкой самого документа присяги»[230]. Важно, однако, отметить, что не только нет самого документа, совершенно не видно и его действия. В частности, как отмечал уже С. М. Соловьёв, казнь воеводы М. Б. Шеина в 1634 г. явно противоречит условиям ограничительной записи (по псковскому известию)[231]. С. Ф. Платонов не находит ни малейших следов якобы полной зависимости молодого монарха от «боярского совета», напротив, «самостоятельность бояр мы наблюдаем только в военных, по существу дела экстренных, распоряжениях», но даже в этой области, «решаясь отправлять по своему выбору полковых воевод, они [бояре] не решались назначать воевод городовых и писали… государю: „Мы, холопи твои [как и прежде, бояре именуют себя холопами! — С. С.], в городы воевод и для казачьих кормов сборщиков посылать без твоего государева указу не смеем“»[232]. В 1615 г. князь И. М. Воротынский говорил польским послам: «У нас в Московском государстве того искони не повелось, чтоб без государского указа земля что сделала; изначала ведется, что владеет всем государством один государь, а бояре и вся земля без царского повеленья не могут ничего сделать»[233]. В царской грамоте от 27 февраля 1617 г. рассказывается краткая история Смуты, но о соборном избрании Романовых даже не упоминается: «С Божией помощию учинились мы… всея Руси самодержец»[234]. Так что если и была «конституция» в 1613 г., то продержалась она совсем недолго. Что, конечно, показывает, что защищать её было особенно некому.

Но, может быть, следствием «конституции» стала деятельность Земских соборов? Последние почти десятилетие непрерывно участвовали в управлении страной рука об руку с государем. Считается, что собор 1613 г. продолжал заседать, не распускаясь, до 1615 г., в 1612–1622 гг. соборы заседали практически ежегодно. Собор был, по сути, главным законодательным и распорядительным органом Московского царства, многие важнейшие правительственные распоряжения принимались по царскому указу и по соборному приговору. Собор выносил решения о сборе с населения денег на жалованье ратным людям