Шрифт:
Закладка:
Интересно, много они успели подслушать? Друзья ни о чем не спрашивали его, но Тиха́е вдруг стало все равно.
– Юй не знает, – пробормотал он.
– О чем? – смотрели на него недоумевающие лица.
– О том, что мы с ней неродные.
* * *
– Это ты, Ко? – спросил шаловливый голосок, и Ко подпрыгнул.
– А тебе не надо греть яйцо?
– Ненадолго можно оставить. Тебе же запретили сюда приходить, – со смехом сказал голос, и Ко втянул голову в плечи.
– Извините.
– Какой ты вежливый. Ладно, на этот раз прощу. Заходи.
Вообще-то, с момента появления яйца и до того, как вылупится цыпленок, мужчинам нельзя приближаться к родильному дому. Не то чтобы он этого не знал, но любопытство пересилило.
Нуй была единственной дочерью в семье, с которой они дружили домами, но не так давно у нее появился муж, и она снесла яйцо. Она вышла замуж за арендатора, также знакомого мальчику с детства, так что Ко не ощущал больших изменений. Все говорили, что сестрица Нуй стала мамой, но ему это выражение ничего не объясняло.
Он заглянул в хижину: там пахло нагретой на солнце соломой. Обычно матери находились в родильном доме в птичьем облике, поэтому земля была устлана соломой. На полу сидела Нуй, на время принявшая человеческий облик. Она ласково положила руки на яйцо, держа его на коленях.
– Придется тебе стать этому малышу старшим братом! Погладь его!
Ко робко подошел и положил ладонь на белую скорлупу. Поверхность была слегка шершавой. Из окошка под потолком на яйцо падал свет, и оно как будто светилось молочной белизной того же цвета, что и кожа.
– Теплое! Отсюда совсем скоро родится малыш, да?
– Да. У новорожденного цыпленка еще нет волосиков, он может показаться тебе страшненьким.
– Это я знаю.
Ко приходилось видеть только что вылупившихся птенцов. Когда он взглянул на них в первый раз, они напоминали розовых ящериц, и ему стало противно, но чуть позже они удивительно быстро покрылись нежным пухом.
– А когда я был цыпленком, ты ведь присматривала за мной, да, сестрица Нуй? Мне мама рассказывала. И говорила, что теперь я приду ухаживать за твоим малышом.
– Правда? Ко, ты уже совсем большой и станешь хорошим братиком.
– И ты, сестрица Нуй, теперь мама!
Глядя, как ласково Нуй смотрит на яйцо и как нежно держит его, он наконец-то осознал, что она мать. После этого разговора Ко часто украдкой приходил к родильному дому. Его уже отправляли помогать другим собирать хлопок, но все арендаторы работали в поле сообща, и, когда маленького Ко оставляли в огромном поле без присмотра, ему было несложно удрать так, чтобы никто не заметил.
Они жили в бедности, и все же это были счастливые дни. Вообще-то, проблемы росли, как гора. Наверняка не обходилось без забот и тяжкого труда, однако мать с отцом старались, чтобы он этого не чувствовал. В те дни Ко действительно казалось, что кругом царит счастье и мир.
Он родился в местности Хаэ в южных землях, его родина славилась производством хлопка. Климат родных мест лучше других районов Ямаути подходил для этой культуры, и без всякого преувеличения можно было сказать, что вся одежда в Тюо создавалась из хлопка, выращенного в Хаэ.
Самыми большими полями владела семья помещиков, много поколений назад оставивших столицу и перебравшихся в провинцию. Это были отличные хозяева: они расширяли свои поля, улучшали качество посевов и пользовались уважением работников. Наверное, так думали те, кто не знал, что здесь происходило. На самом деле арендаторам приходилось работать в ужасных условиях.
Стоило взять землю в аренду – и хозяева становились господами, пускались на любые уловки, чтобы работники никуда не отлучались, и незаметно начинали обращаться с ними как со слугами. Многие арендаторы трудились в усадьбе вместо прислуги. Здесь никого не считали за людей.
Особенно безжалостным оказался единственный хозяйский сын. Все, что ему приглянулось, – имущество арендатора, его жена или дочь – он забирал себе. Даже если он совершал преступление, за которое полагалась смертная казнь, никто не смел сказать ему ни слова, пусть даже пострадал неместный ятагарасу.
Мужа Нуй увели, когда их цыпленок должен был вот-вот вылупиться. В тот день Ко послушно собирал хлопок. Как обычно, по полю тут и там рассеялись работники, занятые своим делом, как вдруг от усадьбы прибыла странная группа. Они грубо схватили ничего не понимающего мужа Нуй и громко закричали:
– Где его родственники?
Что-то явно было не так. Ко, повернувшись к ним спиной, тихонько выбрался с поля и побежал к Нуй. Та в птичьем облике сидела на яйце, но при появлении мальчика сразу поняла: что-то стряслось.
– В чем дело? – сразу же обернувшись человеком, спросила она, но Ко не знал, как объяснить ей.
– Пришли какие-то странные люди и забрали твоего мужа.
– Моего мужа? – шепотом переспросила Нуй, изменившись в лице.
– А еще они ищут тебя.
Нуй вскочила, как пружинка, взяла у стены ткань и начала заворачивать яйцо.
– Ко, немедленно уходи отсюда.
– А яйцо? Ему же нельзя остывать до того, как вылупится цыпленок.
Нуй растерянно покачала головой.
– Сейчас не до этого. Малыша тоже могут убить.
Она завернула яйцо в ткань и солому и стала привязывать к себе веревкой, чтобы ни в коем случае не уронить, но в это время снаружи донесся шум. Ко прильнул глазом к щели в стене: по дороге к хижине приближался отряд.
– Сестрица Нуй, смотри!
Тоже подсмотрев в щель, Нуй с яйцом в руках зашаталась.
– Нам конец. Даже если я выберусь отсюда, они найдут меня. Не успели, – прошептала она, дрожа всем телом.
– Держись!
Видя, что молодая женщина чуть не падает, Ко протянул руки, чтобы поддержать ее и яйцо. Но тут Нуй широко раскрыла глаза и внимательно посмотрела на него. Затем развязала веревку и начала приматывать яйцо к спине Ко.
– Сестрица Нуй, что ты делаешь? – удивился мальчик.
Не останавливаясь, Нуй заговорила:
– Слушай внимательно. В этой хижине в одном месте доска отстает. Я не пролезу, а ты с яйцом протиснешься. Беги к матери, только так, чтобы тебя не увидели другие взрослые.
– К моей маме? Не к твоей? – спросил он, и Нуй решительно кивнула.
– Да! В наш дом ни за что не ходи, понял?
Нуй настороженно смотрела на него. Ко кивнул.
– Я понял.
– Вот и умничка.
Нуй сунула пальцы в щель, и одна
