Стесняться больше нечего. Мы все равно больше никогда не увидимся в реальном мире. Я лежала перед ним полностью нагая и без капли стыда позволяла себя разглядывать. Инкубы такими снами сводят жертв с ума, даже не прибегая к отравлению, и все эти фантазии донельзя реалистичны – каждый стон звучит по-настоящему, любое прикосновение ощущается в полной мере. Диминик ласкал меня руками до изнеможения, потом склонился к груди и пустил в ход язык и губы. Его пальцы нырнули мне между ног и умело доводили до экстаза. Все тело выгибалось дугой и требовало еще большего.

Но инкуб будто только изучал меня, наблюдал за моими порывами и реакциями, но не поддавался на провокации.

– А ведь мы так ни разу и не переспали… – произнес зачем-то очевидную вещь. – Странно, если учесть, что оба этого хотели уже давно. Что это, Наташ? Невозможный самоконтроль или идиотизм?

Меня начала раздражать его ласковая медлительность. Я была готова требовать и умолять:

– Ты стесняешься, что ли, Дим? Сколько ты будешь болтать? Секс во сне не вызовет отравления! Да и какая теперь разница, буду я отравлена или нет?

– Уверена? – он склонился надо мной и ласково коснулся губ кончиками пальцев. – Отравления не вызовет, а вот привыкания не избежать. Мы с тобой действительно верим, что можем заниматься любовью и потом жить с этим, как будто ничего не произошло?

Он сейчас говорил о себе… У него-то есть реальность, невеста и сотни других любовниц. И, кажется, Диминик действительно опасается привязаться ко мне окончательно – и потом страдать всякий раз, когда думает обо мне. Я прикрылась руками и серьезно кивнула:

– Понимаю. Ты прав. Я случайно решила похоронить тебя рядом с собой. Мне достаточно, чтобы ты просто иногда здесь был. Ничего больше не нужно.

– С ума сошла? – он посмотрел на меня с изумлением. – Если сейчас вздумаешь отказать – я тебя выпорю, клянусь. А потом все равно возьму. Руки убери! Не буди во мне БДСМ-щика, а то у меня все подобные таланты на максималках прокачаны.

Схватила его за шею и потянула к себе.

– Не хочу разочаровать, господин Эйм, но сегодня у тебя не получится меня принуждать. Оставим все твои таланты на будущее, обещаю подыграть каждому.

Он придавил меня к земле, а его одежда разлетелась уже сама собой – ее попросту не стало. И от касания голой кожи ко всему телу я испытала невероятное блаженство. Он входил в меня снова и снова – то медленно, то жесткими агрессивными толчками. Я взрывалась, разлеталась на куски, но он не давал мне достаточно времени на передышку, и делал это со мной раз за разом, как будто сам не мог насытиться. Тогда я впервые открыла для себя новое чувство в этом мире – усталость. Видимо, это была эмоциональная измотанность, когда чувства нарастают волнами, достигают пика, но затем их снова берут в оборот, пока у сознания просто не остается резерва их переживать. Если так пойдет и дальше, то скоро я смогу постичь и состояние сна!

Я в очередной раз открыла глаза и посмотрела на сидящего рядом инкуба. Он вертел в руках травинку, глядя куда-то вдаль. Приблизилась, коснулась губами его спины, обняла сзади. Не только его лицо совершенно – все тело создано для того, чтобы будоражить горячие фантазии. Диминик идеально сложен: он худощав, но силен. Я прижала руки к его животу, скользнула по груди. На самом деле я не собиралась провоцировать его на еще один раунд, просто мне требовалось изучить его так же, как он недавно изучал меня.

Диминик молчал. Я переместилась в сторону, чтобы глянуть на его лицо и застала задумчивую улыбку. Одну ногу он вытянул вперед, а колено другой подтянул к груди, чтобы удобно сложить на нем руки. И теперь я рассмотрела новую интересную деталь в этом совершенстве – его правое бедро украшал рисунок змеи: хвост извивался возле колена, затем татуировка заворачивалась спереди кольцами по верхней поверхности бедра, уходила вверх и заканчивалась змеиной головой внизу живота, где открывалась пасть, а языком, видимо, предполагается мужской орган. Это же надо было до такого додуматься!

Я полюбопытствовала с усмешкой:

– На твоем теле в реальности тоже есть такой рисунок?

– Конечно, – он перевел взгляд на обсуждаемую картинку. – Не вижу смысла менять свой облик во снах.

– Но зачем тебе эта змея? – не унималась я.

– Чтобы никогда не забывать о том, кто я есть, – ответил он как-то легковесно.

Я понимающе хмыкнула. Да, он и есть змея – такого надо принимать таким, каков он есть, поскольку сама его натура не изменится. Я прикоснулась пальцами к змеиному хвосту и повела выше, намереваясь пройти весь рисунок от начала до конца, будто бы нарисованные чешуйки были настоящими и я могла их ощутить. Но Диминик остановил меня, удержав за плечо.

– Ты что удумала, Наташ?

– А что? – я удивилась. – Теперь мне и прикасаться к тебе стало нельзя?

Он глянул на меня с настоящим возмущением и холодно произнес:

– У тебя язык стерся, раз ты по мне пальцами возюкаешь?

Я даже не усмехнулась, а сразу послушно прижалась губами к его коже. Странное дело, я всегда была зажатой и закомплексованной, у меня вообще до сегодняшнего дня не было никакого опыта, если не считать почти невинный петтинг с мимолетными дружками в прошлой жизни. Но сейчас я была готова на любую пошлость. Должно быть, реалистичные ощущения меня до конца не обманули. Здесь можно все – в точности, как в собственных фантазиях. И не имеет особого значения, что эту фантазию мы делим на двоих. В моем распоряжении оказался чистокровный инкуб, да еще и тот, в кого я давно влюблена – какой же дуростью стало бы контролировать собственные желания или препятствовать его?

Диминик снова ушел, когда почувствовал, что в реальном мире наступило утро. Но теперь у меня появилось намного больше свежих мыслей и воспоминаний, которые можно молотить в голове бесконечно. Небо надо мной то смеялось, то плакало, перепады его настроения были одновременно забавны и понятны. Оно, это самое небо, потеряло все, у него нет никакой надежды, но сегодня оно позволило себе пребывать в блаженном счастье. Теперь понятно, почему Диминик боялся в первый раз ко мне прийти – дело совсем не в его эгоизме. Просто он заранее предугадал последствия: если он завтра не появится снова, то это небо перестанет существовать – оно сожмется в болезненный комок и без лишних трепыханий умрет. Самое страшное слово – не «навсегда», как раньше казалось, а «никогда больше».

Глава 15

Но он приходил каждую ночь.

Я понимала, почему Диминик это делает, хотя больше никогда не требовала от него признаний. Он шел ко мне не из-за меня – он просто не придумал для самого себя иного решения, с которым сумел бы смириться. Теперь я отслеживала время по его визитам. Неделя, две, месяц – все пространство заполнилось ожиданием или восторгом от каждой проведенной вместе минуты.

Иногда мы почти не разговаривали – долго занимались любовью, катаясь в траве. В иные дни, напротив, не спешили набрасываться друг на друга и просто болтали. Нередко молчали, переплетя пальцы и глядя вместе на туманную гору. Я давно перестала беспокоиться, что Диминику наскучат эти встречи, происходило прямо противоположное: чем больше мы проводили время в ситуации, когда не нужно было притворяться, тем сильнее постигали друг друга. Он все еще раздражающе язвителен, и мне до сих пор претит его природа, которая требует постоянных похождений по чужим постелям. Но в нашей ситуации подобная шелуха не имела больше никакого значения – и она отлетала, открывая суть. Суть оказалась до смешного примитивна: нам просто нравится сидеть рядом, переплетя пальцы, и смотреть в одну сторону.

Диминик пересказывал мне основные события, происходящие в реальном мире. Но сильнее меня заботил сам он:

– Дим, слушай, если ты каждую ночь проводишь в своем альтере, то когда же ты спишь?

– Отсыпаюсь на уроках