- Как тебе сказать ... - протянул отец, а у Мити перехватило дыхание - он ... верит? Все-таки верит мерзкой сплетне?

- Насколько я знал твою мать - весьма в этом сомневаюсь. Хотя ... Я все же сыскарь, и также знаю, что всякое бывает. Мы понятия не имеем, что скрывается в уме и сердце другого, даже самого близкого, человека, - он испытывающе посмотрел на Митю, - да и для происходящих вокруг тебя странностей это, пожалуй, самое логичное объяснение.

Митя судорожно дернулся. Сердце стиснуло, будто чья-то рука пробила ему грудную клетку и сжала кулак.

- Но я готов выслушать и другое объяснение, если оно есть. В любом случае, я шестнадцать лет был твоим отцом, и не вижу, почему болтовня вовсе чужих нам людей должна что-то изменить в наших отношениях, - и положил сверток Мите на колени. - Поздравляю, мой мальчик! Ты совсем-совсем взрослый нынче!

- Я ... - пробормотал Митя. В груди стало горячо, этот жар вдруг ударил в голову, и он почувствовал, как горячая дорожка ползет по щеке.

- Эй! Ты что, ревешь, юноша? - вроде бы весело, но тоже каким-то подрагивающим голосом спросил отец.

- И вовсе нет! - не поднимая взгляд на отца, вроде бы очень увлечен подарком, Митя принялся с хрустом обдирать с подарка оберточную бумагу. Наружу выглянул круглый набалдашник - Митя с интересом прижал его пальцем, тот слегка пружинил. Каучук? Он вскинул вопросительный взгляд на отца, тут же зашуршал бумагой быстрее - и выволок наружу уже знакомую трость черного дерева, плотно покрытую витками медной проволоки! Только теперь она была полностью закончена - витки лежали ровно и сверкали благородным красным отблеском, гармонируя с чернотой каучука и дерева, а на конце трости красовался изящный медный конус.

- Делаешь так! - отец перехватил трость, повернул ручку и из кончика вырвался пучок перуновных молний. Затрещало и остро запахло озоном, - ты ведь хотел трость, а с клинками ты не очень любишь ...

«Ну почему же, клинок - элегантно и весьма загадочно. Хоть и не удобно» - подумал Митя.

- ... а такая современная вещь тебе должна понравиться! Вот и попросил Ингвара помочь. Эскиз мы питерскому ювелиру заказали, всё, как ты любишь.

- Мне нравится! Очень! Спасибо, папа! - прижимая подарок к груди, выпалил Митя. — Это замечательно!

- Я рад, - слегка смущенно пробормотал отец. - Тут еще твоя бабушка мне кое-что для тебя передала - просила отдать в твои именины, - он положил Мите на колени небольшую шкатулку. Внутри, плотно свернутая, лежала пачка банкнот.

- Бабушка ... - повторил Митя. А он еще обижался на невнимание!

- Я добавлю! - отец торопливо положил сверху еще несколько. - Теперь, думаю, тебе хватит полностью обновить гардероб у этого альва.

- Спасибо! Спасибо! - прерывистым голосом выпалил Митя. Очень хотелось, как в детстве броситься отцу на шею, но было немного стыдно. Вот если точно никто не видит ... Он покосился на дверь, потянулся ... Отец едва заметно шевельнул руками, кажется, тоже смущаясь, но уже готовый ответить на объятие. И ...

- А то, что он вчера дерзко говорил с его превосходительством, и даже спорил — это ничего? Так и положено? - тетушка куталась в пуховой платок и голос ее звучал усталой безнадежностью.

- Митя очень нам помог. Если бы он не начал тот разговор, возможно, нам с княжичем Урусовым и не удалось убедить губернатора, и последствия могли быть весьма трагические. И, сестра, я вовсе не против твоих чаепитий с госпожой губернаторшей, но право же, хотелось бы, чтоб в ваших разговорах ты была на стороне своей семьи.

Тетушка постояла, кусая губы, завернулась в платок плотнее, будто ее била дрожь:

- Скажу кухарке, чтоб готовила именинный пирог на вечер. Не опаздывайте, - и вышла.

- Я постараюсь ... - пробормотал ей вслед отец. - А ты развлекайся и старайся сегодня не находить больше трупов. Мне бы с этими как-то разобраться до вечера, - и тоже вышел.

- Нина, немедленно иди сюда! - послышался окрик тетушки.

- Сейчас! - ответили ей, и в комнату сперва всунулись две косички-рожки, а потом просочилась и вся Ниночка целиком, бочком подобралась к Мите и сунула что-то хрусткое ему в руки.

— Это ... что? - удивился тот, поднимая на ладони примятую коробочку из картона с нарисованными на крышке цветочками.

- Коробочка, не видишь, что ли? Тебе на именины! Я сама склеила! - буркнула она и тут же отбежала к дверям. Обернулась и торопливо пробормотала. - Ты бери, у меня их много, везде валяются, прямо не знаю куда девать, - выскочила за дверь и уже оттуда крикнула. - И чтоб теперь остался - я тебе коробочку подарила! – и затопотала вниз по лестнице.

Митя хмыкнул, хотел бросить кривобокую коробочку на стол, но потом поставил довольно бережно. И тихонько рассмеялся - много у нее ... везде валяются ... Ха!

Он еще мгновение посидел, оглаживая трость и чувствуя, как губы растягиваются в широкой до неприличия, и наверняка глупой улыбке. Нет уж, сегодня он точно не желает находить трупы. И даже думать, станет ли он сам трупом, когда приедут Белозерские - не станет. И не будет ничего рассказывать отцу - сегодня. Все неприятные мысли и дела пусть остаются на завтра! Завтра он все расскажет, что сам знает, завтра он сгрузит на плечи отца груз решений и собственной судьбы, а сегодня... сегодня у него просто будут именины - и даже с пирогом вечером, и возможно, кофейней в городе днем! Но главное! Он дотронулся до скрученных в трубочки ассигнаций - он поедет и оплатит альву заказанные сюртуки, не дожидаясь, пока тот изыщет деньги под заклад ценных бумаг. Нет, не поедет, а пойдет! Трость идеально подходила к спасенному старым Альшвангом сюртуку.

Митя представил, как изящно смахивает тростью с мостовой порхающий листик и даже зажмурился от удовольствия. И сунул в рот еще теплый рогалик.

Хмурого Ингвара он встретил на лестнице и сам не ожидая от себя, выпалил:

- Спасибо! Она - великолепна!

— Это Аркадий Валерьянович заказал, я не при чем, - пробурчал в ответ тот.

- Ваш подарок тоже не подвел - мчался, как ... как