Шрифт:
Закладка:
Так вот вы какой!.. А нам сказали, что семьдесят… Мы и ходим, дураки, старичка с палочкой ищем!.. Это зачем же вы возраст в документах прибавили? А-а, понял, товарищ Ульянов! Скрывались! Финляндия! Разлив! Да, было время — в разлив только с шестнадцати лет продавали… пришлось добавить, понимаем… Это сейчас с любого возраста продают… И «Финляндию», и нашу..
А мы думали, вы высокий и рыжий… Сейчас встретили одного такого, идет так стремительно и говорит: «Берите телеграф и почту!» Думал — точно! Ульянов! А он: «Берите — и приватизируйте!..»Чубайс ему фамилия…
Так вас же все, кто видел, по-разному описывают. Кто сказал, что на Наполеона похож, кто — на Жукова. Один говорит: он из наших, из казахов, на верблюде ездит. Другой, что это не верблюд, а конь и будто вы с Буденным в Конармии…Третий — что этого не может быть, что вы в Гражданскую за белых были и теперь ходите в кальсонах и в карты играете…
А четвертый подошел, говорит: «Они мне будут рассказывать! Слушайте, где вы видели еврея в одних кальсонах? Я его хорошо помню — это же Тевье-молочник…» '
Нас вообще-то двое ходоков было. Со мной еще один парень был, Ковалев фамилия. Нет, не гоголевский коллежский асессор, выше подымай, министр юстиции. Нет, он не нос потерял, совесть… Но тоже вроде меня— ходок. Ох, какой ходок! Но он ходок по другой части… Не насчет театра. Его сейчас больше кино беспокоит, оно для него теперь, как вы сказали, — важнейшее из искусств, товарищ Ульянов. Ну, засняли его… И он в другую сторону пошел. Куда его президент послал.
Ну что вам про нашу жизнь рассказать, товарищ Ульянов? Живем трудно, конечно. Кулаки замучили… А чешутся все время, кулаки-то, товарищ Ульянов. Все время хочется кому-нибудь заехать, вот такое настроение…
Театр же сегодня, можно сказать, полностью сам на себе. Сами поставили — сами посмотрели…
Ну, а кто сейчас в театр пойдет? Обстановка — сами знаете… На Дону — казаки, на Украине — бендеровцы, в городах монархисты, графья с князьями, и на все это бесплатно поглазеть можно и на свежем воздухе. Зачем в театр ходить?
Да еще Дума зрителей отымает! В тот год, когда там Марычев заседал с женскими грудями, не только мы, цирк чуть не разорился! Куклачев чуть кошек не съел!
Очень просим, товарищ Ульянов, пришлите вы в Думу того матроса… Фамилию забыл.
И вот с Врангелем что делать, товарищ Ульянов? Сколько народу разорил, проклятый? И не один — «Врангель», «Леви страус», «Супер райфл» — это все по тридцать долларов, товарищ Ульянов. Откуда ж еще на билеты в театр?.. Кто пойдет?
Эти нэпманы новые? В красных телогрейках? Что вы, товарищ Ульянов. Они один раз пришли на «Трех сестер», через пять минут встали и на выход: «Три сестры, три сестры… Мы думали, группенсекс…» Их только одна пьеса интересует: в театре Моссовета, «Школа неплательщиков»… Тут они действительно приходят с тетрадками, записывают, опыт перенимают…
Ну, вот еще только если бандиты заглянут, но об этом можно только мечтать. И потом им по мозгу понятен только детский репертуар, а там у нас по закону биле ты дешевые. Да и на детском быстро утомляются, начинают капризничать… Они тут в Кремлевский дворец на балет «Золушка» пришли — базарить начали! Почему, мол, она молчит за такие бабки… A-а, мол, ей западло с братвой поговорить… А в конце вообще стали требовать, чтоб ее сожгли… Это они Золушку с Жанной Де Арк перепутали…
В общем, зрителей мало, и артисты, товарищ Ульянов, прямо скажу, постятся от презентации до презентации, от фестиваля до фестиваля. На святого Оскара оскоромишься, и дальше опять пост. До Ники-разлучницы… Почему разлучницы? А после нее половина друг с другом не разговаривают.
Ну, и конечно, голод! Голод репертуарный, товарищ Ульянов! Мы уж классику обгладываем до последней косточки! Уж так мы ее, извините за грубое слово, интрипер… ретируем, чтобы осовременить и народ привлечь! Уж с такими намеками! В «Борисе Годунове» убиенный царевич маленький, а уже лысый, с пятном на лбу, комбайнером успел поработать… Намек на Горбачева. А юродивый — сын стряпчего и моет лапти в Индийском океане… Это, мол, Жирик…
А что делать, товарищ Ульянов? Драматурги, мироеды проклятые, пьесы прячут кто под пол, кто в поленницу… Вот такие единоличники, не хотят бесплатно давать. А нам чем платить-то?
Просим по-хорошему — не дают, врут в глаза. Тут к одному супостату идем, из-за двери слышно, как на машинке стучит, а заходим… «Ну, что вы, откуда, в прошлый раз ваши подчистую все выгребли, до последней точки, сам бы у кого новенькое почитал, вот, старье одно… Сидит, листает «Кремлевские куранты»…
Хорошо, тут сынок его как закричит: «Зачем ты врешь, папка! У тебя же есть новая пьеса!» А он: «Замолчи, Павлик!..»
Вот мы и подумали, товарищ Ульянов, может, вы с товарищем Калягиным к ним своих комиссаров отправите, чтобы, значит, излишки изъять? Ну хоть по пять страниц с пьесы?
Но только, товарищ Ульянов, нам не всякие пьесы нужны, а такие, чтоб там ели по ходу действия.
Комсомольцы товарища Захарова себе такие достают. И так глубоко входят в роль! Товаршц Чурикова говорит: «У меня после «Зерро» ни одно платье не сходится…
А МХАТ?… Там вообще… Они же наследники Станиславского, за реализм на сцене борются! И продукты как реквизит выписывают. У них репертуар прямо меню напоминает. У них там пьеса одна так и называется — «Ужин». И какой, товарищ Ульянов! Два часа! Спонсоры за сердце хватаются! Вот такой ужин! Там товарищ Любшин слугу играет, каждый раз, говорят, домой сумки носит. И я слышал, им все мало — уже работают над продолжением, над обедом и завтраком…
Не, они там, во MXATte, вообще умеют устраиваться! Вы, товарищ Ульянов, видели лицо товарища Невинного? Нет, по телевизору? Видели? А у вас какой? А, «Панасоник», это большой такой. Ну, может быть. А у меня маленький, «Джи-ви-си» — так это лицо туда не входит! Потому что у него супа этого, с позеленевшей курицей, — море! Когда рекламу снимают, там же после каждой съемки ведро остается!
И скажу вам честно, товарищ Ульянов, иногда хочется к этой зеленой курице красного петуха подпустить… Что останавливает?.. Не, красный петух-то есть:
