ее родная Латвия окончательно освобождена от немецкой оккупации, Мильда решила ехать с сыном на родину, в Ригу. В Москве у нее не было никого из близких людей, и без мужа, одна с ребенком, молодая женщина, видимо, чувствовала себя одиноко. В Риге жили две ее сестры и множество других родственников. Мильда надеялась, что в Латвии она сможет вновь обрести давно утраченное тепло родной семьи. Но ее надежды не оправдались. Ни сестры, никто другой из родственников не приняли ее, не захотели оказать ей никакой помощи. Ей говорили: «Ты советка, убирайся туда, откуда приехала». Мильда бедствовала страшно, ютилась с сыном по углам, только через десять лет после приезда смогла получить в Риге какую-то комнату в коммунальной квартире. Поначалу, после отъезда из Москвы, она писала Смолиным грустные письма. Потом писать перестала, видимо, решила, что и эту трагедию должна пережить молча, без слез и жалоб.

Глава 41. НА ЛЕСОЗАГОТОВКАХ

Первая военная зима 1941 – 1942 гг. многому научила москвичей. Немцев удалось отогнать от Москвы, но всем было ясно, что война будет долгой. И горожане, и руководители городского хозяйства столицы понимали, что к грядущей зиме необходимо готовиться основательно. Одной из главных задач в преддверии зимы была задача обеспечить жителей города дровами. Осенью 1942 года, перед началом занятий в институтах, студенты многих московских вузов были отправлены на лесозаготовки.

Второй курс Московского автомеханического института, в котором училась моя будущая мама, Анечка Смолина, был направлен в Ярославскую область, в село, расположенное вблизи города Углича. Отряд «лесорубов» состоял из девчонок в возрасте от 18 до 20 лет. С ними на курсе учился только один молодой человек, Леня Запольский. Он никак не годился для службы в армии, у него было слабое зрение, он носил очень толстые очки. Запольского и назначили бригадиром. Он должен был следить за дисциплиной в девичьем коллективе.

К этому времени – к началу второго курса – у Анечки сложились хорошие дружеские отношения с одной из однокурсниц. Девочку звали Оля Лазовская. Анечка всегда была внимательна и доброжелательна к окружающим, неважно, был ли это родственник, одноклассница или соседка. В школе и во дворе у нее всегда были подружки. Но все люди разные, и под влиянием различных обстоятельств детские, подростковые «дружбы», как правило, растворяются во времени. Многие по опыту знают, что весьма редко в жизни удается встретить человека, который захочет и сможет стать твоим настоящим другом на долгие годы. Анечке Смолиной и Оле Лазовской повезло: их студенческая, институтская дружба оказалась той самой, верной и неизменной дружбой на всю жизнь.

Московских студенток расселили по домам крестьян – жителей деревни. Хозяйка дома, в котором поселились Анечка, Оля Лазовская и еще несколько девушек, поначалу приняла их не слишком радушно, но со временем, видимо, прониклась сочувствием к девчонкам, и относилась к ним вполне по-доброму. Сельская женщина называла москвичек на деревенский манер «девОчки» – с ударением на второй слог.

Порядок жизни на лесозаготовках был следующий. Рано утром, еще затемно, бригадир Запольский обходил по деревне все дома, в которых жили студентки, стучал в окошки и будил девушек. Хозяйка дома, как правило, была уже на ногах, растапливала печку, ставила самовар. Через окно она видела бригадира, идущего в толстых очках по улице сквозь осенний утренний туман, и кричала своим постоялицам: «ДевОчки, ваш «будила» идет!». Девушки поднимались, завтракали в утренней полутьме, пили горячий чай, потом надевали сапоги, телогрейки, брали свои топоры и пилы и отправлялись на работу.

Студентам, работающим на лесозаготовках, при условии, что они выполняют установленную норму по заготовке дров, полагался некоторый набор продуктов: хлеб, консервы, сахар, сало – всего понемногу. Колхоз обязан был выдавать на бригаду студентов определенное количество картофеля. Нельзя сказать, что девушки жили впроголодь, но очень важно было разумно распределить имеющуюся провизию так, чтобы было что покушать каждый день и чтобы еды хватило на неделю, до того дня, когда получишь следующую порцию продуктов. Каждая была вправе распорядиться своим продуктовым «набором» по своему усмотрению. Некоторые студентки, у которых в Москве оставались семьи – матери, бабушки, младшие братья и сестры, старались кое-что сэкономить из своих продуктов, чтобы по возвращении в город привезти своим родным, например, пару банок консервов или кулечек сахара. Впрочем, у всех девушек-лесорубов ежедневный «рацион» был весьма скромным.

Дорога от деревни до делянки, где студентки валили лес, проходила через колхозное поле и дальше шла через лесополосу, густо заросшую кустарником и невысокими деревьями. На колхозном поле росла капуста, которую по каким-то причинам еще не успели убрать. В лесу по осеннему времени было много ягод – ежевики, брусники, крушины. Девушки по дороге на работу не упускали возможности полакомиться щедрыми дарами осени: в поле топорами срубали свежие кочаны капусты, в лесу рвали букеты веток с кустов, усыпанных ягодами ежевики и крушины. Ягоды ели на ходу, особенно почему-то любили крушину, возможно, потому что ягоды крушины поздней осенью очень сладкие, в них нет кислоты, и их сладость на какое-то время, наверное, давала ощущение сытости. Кочаны капусты брали с собой на делянки, там рубили их топорами на четвертинки и во время коротких перерывов в работе с удовольствием хрустели сладкими капустными листами. Вполне вероятно, что эти «витаминные добавки» к небогатому рациону девушек, данные самой природой, способствовали укреплению здоровья московских студенток и помогли им выдержать испытание тяжелым трудом и неустроенным бытом в холоде приближающейся зимы. Кстати, руководители колхоза, на полях которого девушки без разрешения брали капусту, ни разу не предъявили никаких претензий за «потраву» урожая. Видимо, понимали, что десяток кочанов капусты – не слишком большая плата за здоровье молодых девчонок, которые честно, не жалея сил, трудились на благо общего дела.

Мама не раз вспоминала, что многие люди, которые работали со студентками на лесозаготовках, относились к девушкам с пониманием и сочувствием, несмотря на то, что это могло обернуться для них большими неприятностями. Обстановка в стране и до войны была весьма жесткой в том, что касалось дисциплины труда и выполнения производственных заданий. Можно представить, насколько ужесточились требования с началом войны. Тем не менее, и старик-мастер, работавший с девчонками-лесорубами непосредственно на делянке, и прораб, который ежедневно принимал готовые дрова на участке, понимали, что молоденькие студентки физически не могут выполнить весь положенный им объем работы. И старались помочь бедолагам, насколько это было в их силах.

Когда старик-мастер первый раз увидел перед собой на лесной делянке бригаду из московских барышень, держащих в своих тонких ручках топоры и пилы, он отбежал