этих господ… в дорогих костюмах… кавалеров орденов… с их дорогими автомобилями… загородными домами…» Льющийся с двух сторон зелено-фиолетовый свет, в котором проступают на стекле изломанные голые ветки японской гравюры. И Мари Теречик, скиталица, уже без своих утраченных, украденных золотых украшений, с маленьким рюкзачком за спиной, — путешественница в смерть… В эпилоге спектакля она нацепляет на нос столь узнаваемые по фотографиям очки Дюрас, ложится на коврик на авансцене (а голову кладет на рюкзачок) и неловко подгибает куда-то под сердце правую руку — этот свой полупарализованный коготок, птичью лапку… Вот она смиренно лежит на правом боку, чуть подогнув под грудь колени, дальше — тишина… Мари не хватило храбрости так и остаться (под финальные титры), вытянувшись, в этой позе до закрытия занавеса и ухода зрителей — слишком уж боялась снова ненароком накликать смерть. А между тем Золотой Будда, вот так лежащий на боку, всем своим щуплым телом — сколько его там осталось! — благословляет все шалопутное человечество на вот такую неукорененную, легкую, как бы беспричинную, безосновную жизнь. Будда Золотой… (Привет в нечаянной рифме и огласовке от вьетнамского Будды славному городу Буда-Пешту!)

Вообще, шведский визионер Эммануил Сведенборг (Emanuel Swedenborg) говорил, что само пространство нашего мира выстраивается в зависимости от того, сколько ангелов оно может в себя вместить. Это их дыхание, натяжение их крыльев и создают тот трехмерный наш мир, куда мы помещаемся, чтобы жить. А вслед за пространством — почти неподъемное для человека, но вечно возобновляемое усилие свободы.

И поневоле, раз уж судьба привела. Печальный постскриптум Васильева, написанный уже в этом, 2021 году, 16 апреля:

Не знаю хорошо, только могу догадываться, что значит Мари в венгерском театре: и давно, и сейчас, ведь она еще среди нас, и потом… Хорошо не знаю, только могу воскликнуть — все! От маленькой женщины до великой актрисы, от вздорного характера до христианского смирения, от взбалмошной девчонки и неверной любовницы до покорной матери своих и чужих детей, от лихого шофера по кривым дорогам до отшельницы и домоседа, от вредной и упрямой актрисы в уздах бездарного режиссера до покорной овечки на водопое у источника таланта. Такой Мари останется со мной до конца дней моих, такую разглядываю на портрете на моем письменном столе. Ушла. И Бог — теперь ее Театр. Под Его сенью будет жить душа Мари и к нам изредка возвращаться с любовью.

Сердце наполняется неправедным гневом! На эту судьбу, на эту чертову пандемию, на эти бесконечные запреты и запертые границы — невозможно быть рядом с Мари и прикоснуться к ней на вечное прощание и во славу безграничной любви! Мир новому Дому твоему, Мари! Вечная память!

Со всеми венграми скорблю об утрате Великой Теречик Мари, отошедшей от нас в Светлую неделю Пасхи Христовой!

Глава 7. Чеховские вечера в театре «Аталанта»

«Лаборатория/Спектакль». Коллектив режиссеров (Spectacle Laboratoire, Collectif de Metteurs en Scène)

Художественное руководство: Anatoli Vassiliev

Творческое сотрудничество: Natalia Isaeva

Ассистент: Olga Samokhotova

Режиссерская постановка: Agnès Adam, Yves Beauget, Cédric Jonchière, Stéphanie Lupo, Stéphane Poliakov

Играют: Agnès Adam, Catherine Baugé, Yves Beauget, Vijaya Bechis Boll, Elena Cotugno, Cédric Jonchière, Stéphane Lara, Vincent Le Gal, Stéphanie Lupo, Florent Masse, Olivier Pilloni Stéphane Poliakov, Gaia Saitta, André Scioblowski

Музыкальное и звуковое оформление: Massimo Carrozo

Свет: Fredérique Steiner Sarrieux

Манюэль Пиола Солейма (Manuel Piolat Soleymat): С 21 мая по 21 июня 2010 года в рамках года «Франция — Россия — 2010» члены театрального коллектива «Лаборатория/Спектакль» (Spectacle Laboratoire) показывают на сцене шесть сценических постановок по рассказам Антона Чехова. Подготовка постановки проходила под художественным руководством Анатолия Васильева.

Их пятеро, этих молодых режиссеров, все они прошли четырехлетний курс, которым руководил Анатолий Васильев с 2004 по 2008 год в ENSATT. В конце этой коллективной учебной подготовки Аньес Адан, Стефани Люпо, Ив Боже, Седрик Жонкьер и Стефан Поляков основали свою компанию «Spectacle Laboratoire» — художественную группу, цель которой — «поддержать зрительский интерес к настоящим произведениям искусства», в том числе через «процесс активации самого текста». Сегодня эти пять молодых режиссеров создают в театре «Аталанта» («L’Atalante») небольшие спектакли, объединяющие шесть рассказов Антона Чехова («Володя Большой и Володя Маленький», «Рассказ неизвестного человека», «Пари», «Черный монах», «Моя жизнь», «Дом с мезонином»); это полифоническое зрелище, сосредоточенное на одном из центральных вопросов русского авторского творчества: «человеческая жизнь, которая утверждает себя сильнее всего между двумя промежуточными мирами, то есть всегда располагающаяся между абсолютом и обычным дыханием повседневной жизни». Работа, образование, свободный союз между мужчиной и женщиной, общественная польза, правда, надежда на лучший мир, любовь… Желая познакомить зрителей с различными персональными вселенными и внутренним богатством чеховских героев, спектакли «Лаборатории» (здесь, в свою очередь, участники работали и как актеры, и как режиссеры) пытались по возможности приблизиться к языку писателя и к жизни его персонажей, чтобы найти всему этому «правильный эквивалент живописного описания».

«La Terrasse» («Терраса»), 10 июня 2010 года

«Чеховские вечера», по рассказам Антона Чехова; адаптация и постановка Аньес Адам, Стефани Люпо, Ива Боже, Седрика Жонкьера и Стефана Полякова. С 21 мая по 21 июня 2010 года. Театр «Аталанта», Париж.

Ученики и Чехов в Париже

Еще в ЭНСАТТе ученики Васильева на третьем году обучения начали работать методом «этюда» отдельные диалоги и сцены из «Трех сестер» Чехова. Тогда на цельный спектакль попросту не хватило времени — режиссерам уже хотелось делать собственные, авторские постановки, Васильев предложил идею проекта «Платон/Магритт», ребята начали разрабатывать и французскую драматургию, как бы классику авангарда (это были самостоятельные опыты на материале Кольтеса и Жене, Беккета, Дюрас и Габили). Помню, как на занятиях меня больше всего поразили несколько замечаний Васильева, которые касались композиции чеховской пьесы… Это было сказано почти мимоходом (тем более, что чеховская драматургия — натуральная «священная корова» во всей Западной Европе, особенно во Франции…), а «Три сестры» — вообще одна из любимейших пьес самого Васильева, он от лица своего героя Крупицы подробно перетолковывает саму ее идею во втором фильме из проекта «Дау». Но вот учеников он прежде всего предупреждает не слишком-то брать на веру дидаскалию, сочиненную Чеховым для драматических произведений: она слишком наивна — или слишком застряла в обычных театральных штампах своего времени, ей нельзя следовать буквально, скорее уж речь тут идет об отбивках, внутренних цезурах, ритмизующих и внутренне организующих поток диалога. Ну и, по мнению Васильева, Чехов