и овация, и возмущенные выкрики с мест, требующие вернуть «святое», не трогать классику… Ну что ж, как говаривал Платон, «прекрасное трудно», а «реальное» (добавлю от себя) — реальное больно… Но, как и положено поэту, который — ухо приложив к Гее-Земле — слушает дальний гул двинувшейся волны, дрогнувшего распадом цунами, Васильев в своей эпизодической роли провидца предсказал дальнейшие потрясения… Медея не только оглядывается назад, но и заглядывает вперед, и насупленный взор ее хмур и пугающ!..

Так или иначе, мы увидели странное зрелище: изысканное и наивное, смешное и чарующее, одновременно деревенский праздник и эзотерическая мистерия. Подписано — Анатолий Васильев.

Я встречал актеров, прощавшихся с публикой амфитеатра. Сумасшедшие от случившегося, огненные от неожиданного «пожара» в амфитеатре на монологе Вестника, оскандаленные и счастливые, они поздравляли меня. Аглая Паппа со слезами на глазах сказала: «Это самая счастливая ночь в моей жизни!» Комментатор афинского телевидения спросила меня: какое впечатление мое о скандале в публике? Это самая счастливая премьера в моей жизни! — повторил я вслед за Аглаей… А события «Медеи» в Эпидавре могут повториться и в Афинах. Говорю вам как русский человек, который сегодня ночью причастился в греки… (Анатолий Васильев. Из интервью греческой журналистке).

В заключение стоит, наверное, сказать и о том, что вообще премьера «Медеи» редко проходит без каких-то глобальных, мистических встрясок… Первый же вечер случился под полное затмение Луны (говорю вам как очевидец). Зрелище было довольно пугающее: Луна не просто пропадает с неба (можно было бы и не заметить, решив, что туча наползла в полутьме), она становится кроваво-красной и почти вдвое вырастает в диаметре. Если учесть, что перед этим весь день в Эпидавре горел склон холма, а зарево и дым висели над амфитеатром до самого начала действия, остается только согласиться, что стихии — земные и небесные — на свой лад тоже пытались принять участие в общем событии трагедии, как-то его отметить… И когда Медея занесла ладонь над телом Мальчика, Луна побагровела!

А ближе к концу года и вся Греция содрогнулась: в молодежно-богемном квартале Афин «Экзархия» полицейский убил пятнадцатилетнего подростка-анархиста Александроса Григоропулоса. Уличные выступления после этого продолжались несколько недель: горели официальные учреждения и неприметные кафешки, разлетались вдребезги витрины… Покой ушел — и, пожалуй, не вернется больше. А Васильев, с азартом взрывающий классику, и сам бы рад не слышать заранее, да вот только подземный гул слишком уж навязчив, а сполохи огня обжигают зрачок…

Гнев, богиня, воспой, дочери-девы царя, жрицы, Ээта,

Грозный, который коринфянам тысячи бедствий соделал,

С оного дня, как воздвигшие спор, воспылали враждою

Пастырь Ясон аргонавтов и Эротом сраженная колха Медея!

Анатолий Васильев

Глава 6. Маргерит Дюрас в Венгрии

Marguerite Duras

Маргерит Дюрас

«Naphosszat a fákon»

«Les journées entières dans les arbres»

«Целые дни напролет под деревьями»

Режиссерская постановка: Анатолий Васильев

Перевод пьесы: András Szeredás и Natasa Isayeva

Переводчик и ассистент режиссера: András Kozma

Действующие лица и актеры:

Мать: Mari Törőcsik

Сын: Paul Kocsis

Марсела, подружка Сына: Gabriella Gubás

Бармен: Summer Oscar

Прочие участники действия, музыканты и гости:

Flap Flower, Lovage Luca, Zsuzsanna Kovacs, Racz Panni,

Zsolt Fabian, András Kőrösi, Géza Takács, Géza Tóth,

Tamás Bárány, Gábor Farkas, Árpád Kákonyi, Zoltán Nagy

Музыка (основана на опере Моцарта «Дон Жуан»): George Selmeczi и Arpad Kákonyi

Педагогика по движению и вербальный тренинг: Ilya Kozin

Сценография и костюмы: Csaba Antal

Хореография: Peter Gemza

Ассистент: Veronika Kirsch

Администратор: György Székely

Помощник администратора: Szabolcs Váradi

Премьера состоялась в Национальном театре Капошвара 24 октября 2009 года.

Андреа Томпа (Tompa Andrea): Русский мастер Анатолий Васильев вернулся в Венгрию на постановку спектакля уже в третий раз. Впервые это было в середине 90‐х. На этот раз Васильев решил поставить пьесу Маргерит Дюрас «Целые дни напролет под деревьями» в некогда легендарном театре в Капошваре, работая (как всегда) с Мари Теречик, одной из лучших актрис Венгрии, которой сейчас уже за семьдесят. (Вероятно, она наиболее известна за границей благодаря тому, что получила приз за лучшую женскую роль в Каннах в 1976 году.) В огромном, светлом, элегантном пространстве с прекрасным хором музыкантов и танцоров перед нами разворачивается пьеса, которая рассказывает историю матери, навещавшей своего сына в Париже. Это спектакль, прежде всего основанный на длинных и загадочных монологах. Это событие знаменует собой возвращение Мари Теречик после тяжелой болезни, и ее появление делает это представление настоящим событием. В ее интерпретации присутствие самой фигуры матери как бы осциллирует между тем, чтобы быть грандиозным и незначительным, привлекательным и суетливым. Каждая минута ее выступления полна жизни и радости. Однако французский драматический материал кажется довольно слабым, а драматургическая работа несколько бледной. Человеческие отношения по-настоящему так и не развиваются вокруг этой тотемной матери. К сожалению, остальные персонажи кажутся попросту ненужными. Кроме того, этот новый и необычный стиль речи — медленный, прерывистый и чрезмерно акцентуированный — представляется не вполне убедительным, а иногда даже искусственным и фальшивым. Тем не менее уникальная легкость, радость и остроумие этой постановки Васильева сохраняются в своей полноте и неприкосновенности.

Личный сайт по проблемам культуры Андреа Томпа, 2009 год

Венгерское чудо Анатолия Васильева

Вначале небольшая предыстория — ей-богу, правдивая. Ровно за год до премьеры этого спектакля, в 2007 году, величайшая актриса, «национальное достояние» Венгрии Мари Теречик (Töröcsik Mari), ей уже за семьдесят (звезда венгерского кино и театра: в кино — у Золтана Фабри, Миклоша Янчо, Дьюлы Маара — в Народном театре Будапешта у Григория Конского она еще студенткой дебютировала в знаменитой «Тане» Алексея Арбузова, а потом стала знаменитой, в последние годы — прежде всего в спектаклях Анатолия Васильева), — вот эта Мари Теречик отправилась к врачу, как говорили, по пустячному поводу: то ли горло посмотреть, то ли связки проверить… Простейшие манипуляции, но что-то не заладилось. Мари теряет сознание, падает, и вдруг — к ужасу присутствующих — наступает клиническая смерть в течение нескольких минут. Суета реаниматологов, боязнь ответственности, другая больница. Затем — кома, вегетативное состояние, никакой надежды на будущее…

Созвана семья. Дети и муж солидарны с врачами: пора отключать жизнеобеспечение, что уж мучить несчастную женщину. Решение принято в пятницу, шнур из розетки должны выдернуть в понедельник. А в воскресенье Мари открывает глаза…

Анатолий Васильев спешно срывается с места, летит из Парижа