- Крепись, малыш, - напутствовала я, все сильнее стискивая девочку в объятиях.  – Звони каждый день либо мне, либо папе.

- Хорошо, - она высвободилась из моих рук и тепло улыбнулась.

- На выходных мы приедем вместе с папой и заберем тебя к себе, - пообещала я.

- Осталось всего день простоять и ночь продержаться, - Андрей улыбался и шутил хотя я знала насколько ему больно.

- Я люблю вас, - махнула рукой прежде чем скрылась вместе с отцом за железной дверью, оставляя меня одну.

Не выдержала.  Разревелась.  Думала я сильная и независимая, но за последнее время я стала плаксивой размазней.  Все меняется, когда дело касается детей.

Андрей вышел спустя пол часа ожидания.  Злой как черт заскочил в своего автомонстра и завел двигатель.

- Все в порядке? – уточнила я, когда мы выехали на широкий проспект.

- Нет, - рыкнул он, а я инстинктивно вжала голову в плечи.  – Прости.  – Видимо мое нервное движение не осталось незамеченным, потому что он взял мня за руку целуя костяшки.  – Эта… женщина, - явно проглатывая ругательство продолжил он – Настаивает на единоличной опеке.  Сейчас ее адвокаты, да-да, адвокаты, окучивают мирового судью, чтобы тот лишил меня родительских прав.

- Ого, - только и смогла выдохнуть я.  – Так мы вроде как собираемся делать тоже самое.

- Ребенок не разменная монета, - рыкнул он.  – Ей Лерка не нужна, ей нужны деньги.

- Да с чего ты взял? – я покачала головой, не понимая, как можно так судить о матери своего ребенка.  – Может она осознала свои ошибки.  Поверь, время в разлуке могло очень хорошо прочистить ей мозги.

- Алин, - он печально усмехнулся, съезжая с широкого проспекта на маленькую улочку.  – Я тебе уже говорил, не ровняй всех на себя.

- Андрей, какая бы она не была, но она мать…

- Она потребовала пятьдесят миллионов за то, что она добровольно отказывается от любых притязаний на дочь и по пол миллиона в месяц до исполнения восемнадцати лет.

- Что? – я удивленно вскрикнула.  – Откуда у кого-нибудь в принципе такие деньги?

- Вот именно, - Андрей припарковал автомобиль рядом с небольшим грузинским ресторанчиком, помогая мне выбраться на волю.  – Поужинаем?

Кусок не лез в горло.  Казалось, что весь мир перевернулся в один миг.  Как так можно? Кто готов так размениваться? Променять ребенка на деньги.

- Расслабься, - Андрей положил свою руку на мою, поглаживая большим пальцем.  – Мы решим все.

- Ты уже нарешал, - огрызнулась я.  – Я не могу так.  Мы должны что-то предпринять.  Мы должны что-то сделать.  Забрать ее домой.  Даже мое волнение на счет Ромы сейчас не стоит на одном ряду с этим.  Я хотя бы знаю, что он с отцом который не продаст сына за полмиллиона в месяц.

- И не забывай про единоразовую выплату в пятьдесят миллионов.  Все будет хорошо, - постарался он меня успокоить, но выходило, честно говоря, не очень.  Казалось, чем больше я думаю о происходящем, тем сильнее закипает моя кровь требуя мести за невинное дитя.  Да, Лера не подарок, но все равно таких поступков не заслуживает.

- А что дальше? – спросила я, подзывая официанта и заказывая еще бокал вина.

- Дальше мы будем судится.  Пока что нет официального постановления я имею право видеться с дочерью, правда, опять же, по усмотрению матери.  Не думаю, что Даша позволит мне мелькать в их жизни.  Думаю, будут чиниться всевозможные препятствия для общения с дочерью.  Возможно, она даже попытается увести ее куда-нибудь подальше от меня, но нам, честно говоря, это будет даже на руку.  Это можно будет предъявить в суде.

Собственно, слова Андрея оказались пророческими.

На следующий день, в обед, Андрей поехал чтобы забрать Леру из школы, но удивленный учитель сообщил, что утром позвонила мама и сказала, что Валерия заболела и пока что на больничном.  Столько гнева в голосе своего мужчины я не слышала никогда.

Весь остаток дня он пытался дозвониться до Леры, но телефон оказался выключен, а при личной встрече, когда мы приехали к ним домой, бывшая супруга не пустила его даже на порог заявив, что излучение от мобильного телефона плохо влияет на неокрепший мозг ребенка, поэтому Лера теперь не имеет к нему доступа, а если он хочет пообщаться с дочерью, то пусть звонит ей и она, так уж и быть, передаст трубку.

Тем же вечером мне звонил возмущенный Коля.

- Мам, - кричал он в камеру.  – Что с Леркой? Вчера она писала, что ее заперли в башне с драконшей, а сегодня она не появляется в соцсетях.

- Ром, - примирительно подняла руки.  – Лера и правда у матери, а та не позволяет ей пользоваться телефоном, возможно в этом и причина.

- Ты что? – вспылил он.  – Ее мать будет ее опять бить.  Зачем вы ей ее отдали? – сокрушался он.  – Это из-за того, что она объявила тебе бойкот?

- Ты сейчас меня хочешь обидеть? – уточнила я. – Эй! Ты знал и никак меня не поддержал? Она вела себя крайне некрасиво с твоей мамой, кстати.

- Я знаю, - теперь в его голосе был стыд.  – Она говорила, а я не знал на чьей стороне нахожусь.  С одной стороны – ты моя мама, с другой – почти сестра.

- Ты всегда должен быть за мать, - влез в камеру Андрей, который только вышел из душа.  – На счет Лерки не волнуйся, у нас уже есть план по вызвалению ее из логова дракона.

- Привет, - поздоровался мой культурный сын.  – Ей там плохо.

- Да я знаю, но поделать ничего не могу.

- А если…

- Стоп, - перебил его Андрей.  – Дай взрослым самостоятельно решить свои проблемы.  Обещаю, к тому моменту как ты вернешься, она уже будет дома.

- Тогда я пошел собираться, потому что хочу чтобы она уже была дома, - попытался пошутить мой сын, хотя было видно, что ему крайне не просто переносить такие известия.

- Так быстро такие дела не делаются.  Сейчас мы только подали апелляционную жалобу, которую рассмотрят в течении десяти дней, назначат суд и только тогда можно будет говорить о возвращении Леры.

На следующий день нашу гостиную оккупировали адвокаты.  Теперь я видела, что значат слова Андрея, что за свою дочь он будет бороться до конца.  Пять серьезных мужчин сидели за обеденным столом и перекладывали документы из одной папки в другую.

Большую часть времени я провела в комнате, не решаясь нарушать своим присутствием настрой, но время близилось к