Шрифт:
Закладка:
И ведь он по-прежнему нуждался, отчаянно нуждался в герое! Или он найдет героя, или потерпит окончательный крах.
Он заметил, что солнце село и город погружается в сумерки. «Вот и день прошел,— мелькнула мысль,— Прошел впустую, и некого винить, кроме себя самого».
Проходивший мимо полицейский приостановился и заглянул в переулок.
— Эй,— обратился он к Харту,— ты чего здесь расселся?
— Отдыхаю,— ответил Харт.
— Прекрасно. Посидел, отдохнул. А теперь шагай дальше.
Пришлось встать и шагать дальше.
Он уже почти добрался до своего пристанища, как вдруг услышал плач, донесшийся из тупичка между стенкой жилого дома и переплетной мастерской. Плач был странный, не вполне человеческий — пожалуй, и не плач даже, а просто выражение горя и одиночества.
Харт придержал шаг и осмотрелся. Плач прекратился, но вскоре начался опять. Это был тихий плач, безнадежный и безадресный, плач ради плача.
Он немного постоял в нерешительности и пошел своей дорогой. Но не прошел и трех шагов, как вернулся, заглянул в тупичок — и почти сразу задел ногой за что-то лежащее на земле.
Присев на корточки, он присмотрелся к тому, что лежало в тупичке, заливаясь плачем. И увидел комок —точнее не определишь,— мягкий, бесформенный, скорбный комок, издающий жалобные стоны.
Харт поддел комок рукой и приподнял, с удивлением обнаружив, что тот почти невесом. Придерживая находку одной рукой, он другой пошарил по карманам в поисках зажигалки. Отыскал, щелкнул крышкой — пламя едва светило, и все же он разглядел достаточно, чтоб испытать резкую дурноту. В руках у него оказалось старое одеяло с подобием лица — лицо начало было становиться гуманоидным, но затем почему-то передумало. Вот и все, что являло собой это удивительное создание,— одеяло и лицо.
Поспешно сунув зажигалку в карман, он скорчился в темноте, ощущая, как при каждом вдохе воздух встает в горле колом. Создание было не просто инопланетным. Оно было прямо-таки немыслимым даже по инопланетным меркам. И каким, собственно, образом мог инопланетянин очутиться так далеко от космопорта? Инопланетяне редко бродят поодиночке. У них на это не остается времени — корабли прибывают, загружаются чтивом и тут же, без задержки, идут на взлет. И экипажи стараются держаться поближе к ракетным причалам, чаще всего застревая в подвальчиках у реки.
Он поднялся на ноги, прижав существо к груди, словно ребенка,— ребенок и тот оказался бы, наверное, тяжелее,— и ощутил телом тепло, которое существо излучало совершенно по-детски, а сердцем — непривычное чувство товарищества. Секунду-другую Харт постоял в тупичке, мучительно роясь в памяти и пытаясь настичь какое-то ускользающее воспоминание. Где-то когда-то он как будто что-то слышал или читал о подобном инопланетянине. Но это, разумеется, чепуха — инопланетяне, даже самые фантастические из них, не являются в образе одеяла с подобием лица.
Выйдя из тупичка на улицу, Харт вновь бросил взгляд на одеяло, хотел рассмотреть его получше. Но часть одеяла-тела завернулась, прикрыв лицо, и разглядеть удалось лишь смутную рябь.
Через два квартала он дотащился до «Светлой звездочки», завернул за угол к боковому подъезду и стал взбираться по лестнице. Кто-то спускался сверху, и он прижался к перилам, уступая дорогу.
— Кемп,— окликнула его Анджела Маре,— Кемп, что у вас в руках?
— Вот подобрал на улице,— объяснил Харт.
Он пошевелил рукой, и одеяло-тело соскользнуло с лица, Анджела отпрянула и одновременно прижала ладонь к губам, чтобы не закричать.
— Кемп! Какой ужас!
— Мне кажется, оно нездорово. Оно...
— Что вы намерены с ним делать?
— Не знаю,— ответил Харт,— Оно горько плакало. Прямо сердце разрывалось. Я не в силах был его бросить.
— Пойду позову доктора Жуйяра.
Харт покачал головой.
— А что толку? Он же ни черта не смыслит в инопланетянах. Кроме того, он наверняка пьян.
— Никто не смыслит в инопланетянах,— напомнила ему Анджела.— Может, в центре и нашелся бы специалист...— По ее лицу пробежало облачко.— Но ничего, наш док изобретателен. Он нам хотя бы скажет...
— Ладно,— согласился Харт,— Попробуйте, может, вам и в самом деле удастся его откопать.
У себя в комнате он положил инопланетянина на кровать. Загадочное существо больше не хныкало, а закрыло глаза и, кажется, заснуло, хотя он и не мог бы поручиться за это.
Он присел на край кровати и стал разглядывать своего незваного гостя — и чем дольше разглядывал, тем меньше логики находил в том, что видел. Только теперь он осознал, каким тонким было это одеяло, каким легким и хрупким. Удивительное дело, как нечто столь немощное вообще ухитряется выжить, как умещаются в столь неподходящем теле все необходимые для жизни органы.
Может быть, оно голодно? Но если да, какого рода пищу оно потребляет? А если оно и впрямь нездорово, то разве мыслимо надеяться его вылечить, когда ничего, ровным счетом ничего о нем не знаешь?
А вдруг док?.. Да нет, док знает тут не больше, чем он сам. Док Жуйяр ничем не лучше любого другого в округе — перебивается с хлеба на воду, обожает, коль подвернется случай, выпить на дармовщинку да еще пытается лечить больных, не имея нужных инструментов и обходясь познаниями, не обновляемыми вот уже четыре десятка лет...
На лестнице послышались шаги — сперва легкие, а за ними тяжелые, шаркающие. Надо полагать, Анджела и Жуйяр. И уж если она разыскала его так быстро, то может статься, он достаточно трезв и способен действовать и думать, не теряя координации.
Доктор вошел в комнату, сопровождаемый Анджелой. Поставил на пол свой саквояжик, удостоив существо на постели лишь беглым взглядом.
— Ну, так что у нас здесь? — произнес он, и это был, наверное, первый случай за всю его карьеру, когда затертая профессиональная фраза обрела известный смысл.
— Кемп подобрал его на улице, — торопливо ответила Анджела.— Оно плакало, а теперь перестало.
— Это что, шутка? — спросил Жуйяр, наливаясь гневом,— Если шутка, то, молодой человек, весьма и весьма неуместная.
Харт по своему обыкновению покачал головой.
— Это не шутка. Я думал, что вам известно...
— Нет, мне не известно,— перебил доктор неприязненно и горько.
Он взялся за краешек одеяла, затем разжал пальцы, и существо тут же вновь шлепнулось на кровать. Доктор прошелся по комнате взад-вперед, повторил свой маршрут, потом сердито обернулся к Анджеле и Харту:
— Вы, кажется, надеетесь, что я могу что-либо сделать. Да, я мог бы притвориться, что произвожу осмотр. Я мог бы