Возразить на эти прописные истины было нечего, а помочь уже мёртвому бедолаге — нечем. А потому мы двинулись вперёд, в мрачном молчании ступая по коридорам Подземелья, «любуясь» подозрительного вида мхом, светящимся бледно-зелёным болезненным светом, и потёками вонючей воды, что очень скоро начала чавкать у нас под сапогами. Дополняли картину ловушки, но в этот раз ловушки не были механическими или даже магическими, это скорее походило на какие-то выкидыши биоинженерии или чего-то подобного. В принципе, мы уже встречались со взрывающимися грибами, что внешне напоминали эдакие грибы-дождевики-мутанты, но здесь подобный вид опасности раскрылся в полной мере. Притаившиеся в углу очередные «грибы», готовые выпустить убийственные споры в воздух, стоит рядом с ними оказаться хоть кому-то живому. Извергающие потоки кислоты структуры, зачастую раскрывающиеся прямо в очередной жертве Подземелья, свисающие с потолка живые комки плоти, норовящие оплести проходящего под ними и сломать шею или подтянуть и… проделать что-то очень нехорошее… всё это и многое другое встретило нас в разветвлённой паутине переходов.

Всё это и жертвы Подземелья. Мужчины и женщины, старики и дети, включая младенцев. А ещё гоблины и неприятного вида здоровенные детины со свиными рылами и зеленоватой кожей, которым только отрастить животы диаметром в разворот плеч — и получатся прям вылитые свиноорки, так нежно и трепетно любимые японскими мангаками, особенно хентайной направленности.

— Рабы с каменоломни, — тихо объяснила Эдель, глядя на толстые ошейники с перебитыми кусками цепей, что всё ещё красовались на шеях уродцев. — Скорее всего, просто бросили в загоне, когда бежали, а потом до них добралась нежить.

— А гоблинов как поймали? — неосознанно тоже перейдя на полушёпот от местной атмосферы, сухо спросил я. — Они ведь не стали бы драться, сразу убежали.

— От нежити долго не побегаешь — она не устаёт.

— А гоблины устают. Они тщедушные — быстро рвануть могут, но долго бежать — нет. А если ещё и забьются в нору какую, стремясь спрятаться и пересидеть, то, считай, всё — попались.

— Н-да…

Все они: люди, кшарианцы, гоблины и орки, стали частью данжа. Несколько десятков заключённых в стены рабов, пребывающих в вечной агонии. И всё, что мы могли для них сделать, это даровать избавление от мук. Тот самый случай, когда детоубийство является благом и добродетелью, ибо альтернатива многим хуже. Мои спутницы мрачно шли вперёд, разведывая путь. Разговоры давно стихли, сопартийцы превратились в механизмы — отточенные, но исполняющие строго определённые функции и ни в какую не желающие от взятых на себя обязанностей отходить. И, хуже всего, не было ни единого демона. Ни одного ожившего трупа. Только тишина, ядовитые миазмы разложения и вживлённые в стену Подземелья несчастные. И коридоры. Длинные, разветвлённые, запутанные.

— Это настоящая пытка! — не выдержала Нэроко, мрачно глядя за тем, как я пробиваю клинком сердце очередному пленнику, на этот раз — девочке лет двенадцати. — Мерзость! — в обычно спокойном голосе котодевочки промелькнула надтреснутая нотка близких слёз.

— Согласен, — мрачно отозвался я, — эти твари… у меня просто нет слов. Даже самых бранных.

— Мы нашли переход на Второй Уровень, — вступили в беседу близняшки, чей боевой дух тоже, мягко говоря, пребывал не на высоте.

— Но есть проблема, — начала Адель.

— Он перекрыт каким-то магическим барьером, — закончила Эдель.

— Показывайте, — велел я.

Ну, они и показали. Действительно, широкий проход, перекрытый чем-то вроде моего «Барьера Света», только гнилостно-зелёного цвета. Попытался пробить его — но куда там! Меч недовольно звенел, заклинания бессильно разбивались о «силовое поле» — и никакого намёка на то, что преграда хоть чуть-чуть поддаётся.

— То самое «условие» Подземелий, — констатировала Нэроко, — так просто мы дальше не пройдём.

— … — хотелось ругаться. Сильно и смачно, но руганью делу не поможешь.

Я отчётливо видел потоки Силы, что питали барьер. И это были не кабели, не провода, которые можно перерубить. Энергия текла по всем стенам, потолку, воздуху… И даже если я пытался её пережать или разрушить камень, это ничего не давало. Ближайшие к арке прохода стены тоже были защищены, а дальние… бесполезно было рубить — мана просто уходила глубже, ни на миг не прекращая свою циркуляцию. Единственное, что я мог, это выделить, откуда идут основные потоки на нашей стороне барьера, и пройти к «генераторам». И ничуть не удивился тому факту, что этими «генераторами» оказались очередные пленные крестьяне-горожане. Чтобы пройти дальше, мы должны были убить всех пленников Подземелья, замурованных на Первом Уровне.

— Они это специально, — Нэроко никто не спрашивал, но было видно, что ей нужно выговориться, вернее, рассказ, даже если его никто не слушает, был способом сохранить самообладание. — Тут ядовит сам воздух, если бы не Вайтлиан, мы бы уже еле передвигали ноги, а необходимость обшарить весь Первый ярус заставила бы нас пребывать здесь ещё дольше, проклиная и отравляя.

— А как же жрецы? — спросила Адель. — Жрецы ведь могут противостоять этому?

— Могут, — согласилась с сестрой Эдель. — Но это будет их выматывать, наверное, сильнее прямого боя. В итоге получим или полудохлый отряд, или почти дохлых жрецов. Не забывай, что это всё ещё молодое Подземелье, на уничтожение которого должны отправляться низкоранговые бойцы…

— Которым тут и просто выжить — уже подвиг, — закончила за сёстрами кшарианка.

— И даже если бойцы справятся с задачей, их боевой дух и общее моральное состояние будет… Ай, чего там, их не будет, — констатировал я.

— Когда мы выберемся, — внезапно сказала Адель, — я напьюсь. Чтобы ноги не держали. А потом буду домогаться до Вайтлиана, чтобы он оттрахал меня до потери сознания.

— Хороший план, я его поддержу, — кивнула Нэроко.

— Угу, — отозвалась и Эдель, — я с вами.

Я благоразумно молчал, ибо шутить в такой ситуации было явно лишним, да и «заявленные намерения» девушек не являлись проявлением симпатии или каких-то чувств, даже если они мне и симпатизировали или даже больше, чем симпатизировали, а были скорее медицинской процедурой, чем чем-либо ещё.

Проход мы в итоге «открыли», убив, в общей сложности, четыре десятка человек, кшарианцев и гуманоидных монстров, включая стариков, женщин и детей. К концу этого процесса перспектива надраться в соплю уже и мне казалась до чёртиков привлекательной и почти самой желанной вещью, что только есть в жизни. Больше я хотел