— Британия — нищее захолустье, — насмешливо посмотрела на него Мария. — Мелкие князьки рвут друг другу глотку, жгут деревни и угоняют коров. Чем она нам опасна.

— А разве в Аравии все было не так? — упрямо посмотрел на нее Берислав, и все сразу поскучнели. Еще пятнадцать лет назад мусульман никто всерьез не воспринимал. А теперь они оттяпали весь Ближний Восток и добивают Персию.

— Что ты увидел там? — задал Самослав неожиданный вопрос.

— Не знаю, — честно признался Берислав. — Скорее почувствовал. Дух победы! Вот что! Сигурд подминает под себя одно племя за другим. Он сокрушил Сассекс, Уэссекс, Эссекс, Восточную Англию, Мерсию и Думнонию. Его войско растет как снежный ком. Если наследник Британии будет хоть вполовину так хорош, как его отец, эту армию выплеснет с острова. И эта волна смоет Нейстрию и Аквитанию.

— Вот даже как? — задумался император и повернулся в Звонимиру, который сидел как на раскаленной сковородке. — Пошли туда десяток людей. Лучших людей, Зван! Нам надо поддержать Нортумбрию и бриттов. Единая Британия станет опасна. Тут я с княжичем согласен.

— Кого именно из бриттов, государь? — спросил Звонимир. — Там десятки королей.

— Надо выбрать двоих, — ответил Самослав. — Запад и Север. Центр острова Сигурд захватит. Уэльс пока не трогаем, он продержится без нас. Подумайте, чем они будут платить. У нас не богадельня.

— Там нет ничего, кроме шерсти и рабов, — усмехнулся Звонимир.

— Значит, пусть платят шерстью и рабами, — пожал плечами Самослав. — Земли хватает, расселим. Не затягивайте.

— Африка, государь, — прокашлялся Звонимир. — Константин…, — тут он покосился на Деметрия и Любаву, которые напряглись, услышав имя зятя. — Константин все отработал. Экзарх Григорий отложился от Константинополя и объявил себя императором.

— Реакция в Константинополе? — уточнил Самослав.

— Пока никакой, — ответил Звонимир. — Мартину и ее сыновей убили, Валентин сидит на троне, облаченный в пурпур, а сенаторы ползают у его ног и лижут сапоги. Воевать ему пока некем и не на что. Денег в казне нет. Он остановил арабов у хребта Тавр, но еще немного, и армянские князья отложатся от него и уйдут под крыло халифа. Им до смерти надоела бесконечная война. Если бы не хазары, которые оттянули на себя часть войск мусульман, их бы уже смели.

— Где дочери Ираклия, боярин? — подалась вперед Мария. — Их нашли?

— Нашли, государыня, — кивнул Звонимир. — Феврония и Анастасия сейчас в монастыре Панагии Одигитрии. Они пока не принимали постриг.

— Ну так везите их сюда, и побыстрее, — приказал Самослав, и боярин склонил голову. — Кого пошлешь?

— Коста, Михаил и Волк, — усмехнулся Зван. — Мне кажется, они неплохо сработались.

— Да как же? — возмущенно вскинулась Любава, которая никак не могла дождаться внука. Но осеклась, поймав недовольный взгляд государя, и замолчала.

— Тогда заседание Малого совета объявляю закрытым, — сказал Самослав. — Деметрий, до конца февраля жду подробный план летней кампании… Он должен быть согласован со штабом флота в Александрии. Кстати, друнгарий Лавр не молод командовать?

— Нет, государь, — покачал головой Деметрий. — Горяч, конечно. Но это пройдет с годами. Воин он грамотный и умелый.

— Хорошо, — поморщился Самослав. — Тогда подпишу представление. А то Святослав уже всех дружков своих поставил легионами командовать.

— А кого ему еще ставить, государь? — удивился Деметрий. — Они же побратимы с ним. Из одного котелка кашу ели. На учениях тащили друг друга. Все верно цезарь Святослав делает, по обычаю. По-другому и быть не может.

Вечера Берислав проводил в своих покоях. Им с Вандой и Ирмалиндой выделили несколько комнат на втором этаже. И если у Ирмалинды княжич бывал один раз в месяц, то с Вандой проводил все остальное время.

— Что ты делаешь? — изумился он, когда увидел собственную жену, которая с необыкновенным вниманием читала Библию.

Она была диво как хороша, наливаясь с каждым днем женской красотой. Он даже остановился, будучи не в силах оторваться от точеной шеи и профиля, достойного статуи. Услышав его голос, Ванда повернула голову, и сердце Берислава как будто остановилось. Он любил ее без памяти. Ведь она оказалась не только красива, но и очень умна, и обладала неуемной тягой к знаниям. Нечасто такое встречалось у жен и дочерей нобилей. Пытливый ум Ванды оказался остр и тонок, словно игла. А вопросы ее били точно в цель.

— Что ты делаешь? — повторил он.

— Читаю, — в недоумении подняла она на него прекрасные глаза. — Интересно же.

— Библию? Ты? — растерялся Берислав. — Но зачем?

— Чтобы понять, — коротко ответила Ванда, подставляя губы для поцелуя.

— Что именно? — Берислав сел рядом и впился взглядов в прекрасное, словно маска, лицо. Чем дальше, тем больше Ванда стала походить на его мать, копируя ее даже в немногословности. На людях дочь лодочника и вовсе походила скорее на ожившую статую, чем на живую женщину. И только здесь, в кругу семьи, она снова становилась сама собой.

— Вас, христиан, понять хочу, — сморщила она хорошенький носик. — Хочу понять и не понимаю. Вот вроде бы господь ваш милосерден, и сына своего в жертву отдал за грехи людские. А вроде бы он и не милосерден вовсе.

— Книгу царств читаешь? — поморщился Берислав.

— Второзаконие, — покачала головой Ванда и прочитала нараспев:

«А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы