тысячи полуразбитых войск, живших за счет завоеванных земель, а теперь усугубивших бы преступность, болезни и беспорядки в городах, и без того нуждающихся в работе и хлебе. А неугомонные генералы, раздувшиеся от победы — Пишегрю, Журдан, Хош, Моро, — устоят ли они перед соблазном захватить власть путем военного переворота? Поэтому Конвент отправил в Базель маркиза Франсуа де Бартелеми с инструкцией удерживать за Францией левый берег Рейна. Пруссия протестовала и уступила, Саксония, Ганновер и Гессен-Кассель последовали ее примеру, а 22 июня Испания уступила Франции восточную часть (Санто-Доминго) острова Испаньола. Война с Австрией и Англией продолжалась — ровно настолько, чтобы держать французских солдат на фронтах.

27 июня тридцать шесть сотен эмигрантов, доставленных из Портсмута на британских кораблях, высадились на мысе Киберон в Бретани и объединились с роялистскими бандами «шуанов», пытаясь возродить восстание в Вандее. Хош в блестящей кампании разгромил их (21 июля), и по предложению Талльена Конвент предал смерти 748 захваченных эмигрантов.

8 июня 1795 года десятилетний дофин скончался в тюрьме, но не в результате жестокого обращения, а, вероятно, от золотухи и уныния. После этого роялисты признали старшего из двух оставшихся в живых братьев Людовика XVI, эмигранта графа де Прованса, Людовиком XVIII и поклялись посадить его на трон Франции. Этот нереформированный Бурбон объявил (1 июля 1795 года), что в случае реставрации он восстановит Древний режим в неизменном виде, с абсолютной монархией и феодальными правами. Отсюда и единая поддержка, которую французская буржуазия, крестьянство и санкюлоты оказывали Наполеону на протяжении дюжины войн.

Тем не менее Франция устала от революции и начала терпимо относиться к монархическим настроениям, которые появлялись в некоторых журналах, салонах и зажиточных домах: только король, узаконенный наследственностью и традициями, мог вернуть порядок и безопасность народу, охваченному страхом и несчастьем после трех лет политической и экономической разрухи, религиозного раскола, постоянных войн и неопределенности с работой, едой и жизнью. Половина или даже больше южной Франции была глубоко отчуждена от Парижа и его политиков. В Париже собрания секций, в которых раньше доминировали санкюлоты, теперь все больше контролировались бизнесменами, а некоторые из них были захвачены роялистами. В театрах открыто аплодировали тем репликам, в которых говорилось о «старых добрых временах» до 1789 года. Молодежь, бунтарская по конституции, теперь восставала против революции; она объединялась в группы под названием «Позолоченная молодежь», «Чудаки» или «Фрукты»; гордясь своими богатыми или причудливыми нарядами, длинными или вьющимися волосами, они ходили по улицам с опасными дубинками и смело заявляли о роялистских настроениях. Поддерживать революционное правительство стало настолько немодно, что, когда преждевременное сообщение о том, что Конвент распадается, было встречено с радостью, и некоторые парижане танцевали на улицах.

Но Конвенция не спешила умирать. В июне 1795 года он приступил к разработке другой конституции, значительно отличающейся от демократической и никогда не применявшейся на практике конституции 1793 года. Теперь он принял двухпалатный законодательный орган, в котором для введения в действие любой меры, принятой нижней палатой, более открытой для народных движений и новых идей, требовалось согласие верхней палаты, состоящей из старых и опытных депутатов. Народ, говорил Буасси д'Англас, недостаточно мудр и стабилен, чтобы определять политику государства.127 Поэтому в «Конституции III года» (т. е. года, начинающегося 22 сентября 1794 г.) была пересмотрена Декларация прав человека (1789 г.), чтобы отбросить народные заблуждения о добродетели и власти; в ней было опущено положение о том, что «люди рождаются и остаются свободными и равными в правах», и объяснено, что равенство означает лишь то, что «закон одинаков для всех людей». Выборы должны были быть непрямыми: избиратели должны были выбирать делегатов в «коллегию выборщиков» от своего департамента, а эти выборщики должны были выбирать членов национального законодательного органа, судебной власти и административных учреждений. Право быть избранным в избирательные коллегии было настолько ограничено владельцами собственности, что только тридцать тысяч французов выбирали национальное правительство. Вопрос о женском избирательном праве был предложен Конвенту одним из депутатов, но был снят вопросом другого депутата: «Где та добрая жена, которая осмелится утверждать, что желание ее мужа не является ее собственным?»128 Государственный контроль над экономикой был отвергнут как непрактичный, подавляющий изобретательство и предприимчивость и замедляющий рост национального богатства.

Эта конституция содержала некоторые либеральные элементы: она утверждала свободу вероисповедания и, в «безопасных пределах», свободу прессы (в то время в значительной степени контролируемой средним классом).*Кроме того, ратификация конституции должна была осуществляться на основе избирательного права взрослых мужчин, но с неожиданной оговоркой: две трети депутатов новых собраний должны быть членами существующего конвента, а если это число не будет выбрано, то переизбранные члены должны были заполнить эти две трети путем кооптации дополнительных нынешних депутатов; это, по мнению делегатов, находившихся под угрозой, было необходимо для преемственности опыта и политики. Избиратели были послушны: из 958 226 поданных бюллетеней 941 853 приняли конституцию; из 263 131 голоса по требованию двух третей 167 758 одобрили ее.129 23 сентября 1795 года Конвент провозгласил новую конституцию законом Франции и приготовился в полном порядке удалиться на покой.

Несмотря на месяцы беспорядков и Террора, подчинения комитетам, испуганной чистки членов по приказу санкюлотов, она могла заявить о некоторых достижениях. Он поддерживал законность в городе, где законность потеряла свою ауру и корни. Она укрепила власть буржуазии, но пыталась контролировать жадность купцов в достаточной степени, чтобы не дать буйному населению умереть с голоду. Она организовала и обучила армии, воспитала способных и преданных генералов, отразила мощную коалицию и заключила мир, по которому Франция была защищена естественными границами Рейна, Альп и Пиренеев, а также морями. На фоне всех этих усилий она установила метрическую систему, основала или восстановила Музей естественной истории, Политехническую школу и Школу медицины, открыла Институт Франции. Он считал, что теперь, после трех лет чудесного выживания, он заслуживает мирной смерти и двух третей воскрешения.

Но это была кровавая смерть, в духе того времени. Плутократы и роялисты, захватившие парижскую часть Лепелетьеров вокруг биржи, подняли восстание против этого законодательного возрождения. К ним по разным причинам присоединились другие кварталы. Совместными усилиями они создали отряд в 25 000 человек, который занял позиции, контролирующие Тюильри и, следовательно, Конвент (13 Vendémiaire, 5 октября 1795 г.). Перепуганные депутаты поручили Баррасу подготовить экстемпоральную защиту. Он поручил двадцатишестилетнему Бонапарту, в то время бездельничавшему в Париже, собрать людей, припасы и, прежде всего, артиллерию. Герой Тулона знал, где хранятся пушки, послал Мюрата с отрядом