Шрифт:
Закладка:
Сообщение это наводит на размышления об относительной слабости и силе сторон, вступивших в борьбу за Псковщину. Во-первых, стены Острова, пусть и солидной толщины, сложены были из известняка, а потому долгой пальбы из тяжелых орудий не выдержали. Псковское командование, очевидно, скоро узнало об этом. А значит, князь Иван должен был разумно усомниться в надежности собственно псковских стен: при их возведении как строительный материал использовались те же известняковые плиты. А местный известняк от природы – камень мягкий и колкий. Во-вторых, Пиотровский не напрасно беспокоится о порохе и радуется тому, что удалось компенсировать его расход: поляки, надеясь на военное счастье своего короля, запасли его явно маловато. Наконец, в-третьих, армия Батория начала терять людей еще до подхода к Пскову – не напрасно сопротивлялся Остров.
24 августа Стефан Баторий с армией является под древние стены Пскова. Через бойницу за строительством вражеского лагеря наблюдает князь Иван Петрович Шуйский, второй воевода городского гарнизона. В ближайшие месяцы его ждет великое испытание…
Русская аристократия того времени жила богато, имела все, что душа пожелает. А персоны из высшего ее слоя, самые «сливки», получали к тому же полное преобладание над остальным дворянством в делах службы. По биографии Ивана Петровича видно, насколько он легче и быстрее выходит в чины, нежели все тот же заслуженный Д.И. Хворостинин – аристократ «второго ранга». Но вот настает час, когда за хорошую жизнь, за право на господство, за непререкаемую власть надо платить. Требуется в жестоком противоборстве одолеть сильного и опасного врага. Само время проверяет на прочность национальную политическую элиту. Она выращена своим народом органично, поколение за поколением, и обязана постоянно доказывать право на существование всего народа. Если надо – кровью, а если потребуется – то и жизнью своей. Чего она стоит? Крепка ли? Является ли она сама сильным и опасным врагом? Или превратилась в сборище баловней судьбы? Если она даст слабину, то все общественное здание может рассыпаться, погребая под собой знатных и незнатных, воевод, дворян, стрельцов… и последних бедняков вместе с ними.
Как минимум два десятилетия до «псковского сидения» провел Иван Петрович на царской службе. Он получил множество ценных тактических уроков, иногда сопровождавшихся радостью победы, а иногда – горечью поражения. Воевода накопил колоссальный опыт. И ему, и Пскову, и всей России очень повезло, что на долю князя И.П. Шуйского столь часто выпадало осаждать и брать штурмом неприятельские города. Теперь, оказавшись в положении осажденного, он читал лукавую вязь тактических расчетов Батория как простой и ясный печатный шрифт.
Осада Пскова – не только мужество и героизм, не только столкновение двух экономических потенциалов, не только противоборство двух культур. Это еще и поединок двух «гроссмейстеров», севших за одну шахматную доску. Это борьба тактической мысли – личных талантов и личного опыта.
К каким выводам привели князя Ивана многочисленные задачки по взятию крепостей, каковые он либо решал, либо присутствовал при их решении? Что дали ему Полоцк, Пайда, Зессвеген?
Прежде всего: нельзя полагаться на мощь оборонительных сооружений. Современная осадная артиллерия при минимальном упорстве осаждающих легко проделывает огромные проломы в самых могучих на вид стенах. Более того, она способна вообще эти стены разносить – в щепы, если они деревянные, или же в крошку, если каменные.
Об этом же свидетельствовал опыт несчастливой защиты других русских крепостей, взятых Баторием, и особенно Острова, о судьбе которого Шуйский не мог не знать. Полководец сделал верные выводы.
Еще до осады в городе велись масштабные строительные работы: давно воздвигнутые каменные укрепления получили усиление за счет дополнительных, древоземляных. Собственно, для фортификационного искусства тех времен характерна постепенная замена старых цельнокаменных оборонительных сооружений земляными, лишь облицованными камнем. Разрушительной работе осадной артиллерии такие укрепления сопротивлялись гораздо лучше. Иностранцы, оценивая оборонительный потенциал Псковской крепости, говорили, что местами она сильна, местами же ее оборона ограничивается «плохими каменными круговыми стенами»[230]. Разумеется, огромный «каменный пояс» Пскова созидался на протяжении многих поколений, были у него и откровенно устаревшие, слабые места, явно не способные выдержать огонь новых пушек Батория. Их-то и усиливали.
Деревянные кровли над боевыми площадками стен и башен по распоряжению Шуйского разобрали, видимо не желая подставлять под зажигательные снаряды противника, а предместье (1500 домов) спалили[231].
Кроме того, по сообщению папского посланника Антонио Поссевино, посещавшего лагерь Батория, И.П. Шуйский «…позаботился построить повсюду среди крепостных башен другие… деревянные, предназначенные для того, чтобы поставить на них более крупные орудия, из которых можно было бы вести постоянный обстрел»[232].
Ко времени начала осады вождь защитников Пскова хорошенько запасся строительными материалами. Это позволило ему при разрушении каменных стен встречать врага пальбой с земляных насыпей и деревянных помостов, моментально возводившихся позади разбитых внешних сооружений. Артиллерия Батория могла работать хоть на износ: псковичи быстро закрывали любой пролом в постоянных укреплениях новыми, временными.
Нельзя было подпускать пушкарей Батория слишком близко к стенам. Станислав Довойна, обороняя Полоцк от армии Ивана IV, допустил подобную ошибку и вскоре оказался вынужден капитулировать. Шуйский, помня его поражения, решил вести активную борьбу с неприятелем. А значит, постоянно тревожить его вылазками и артобстрелами, не давая подобраться к самым стенам.
В-третьих, очень многое зависело от населения города и особенно от духовенства. Стойкость жителей могла дать Шуйскому дополнительный ресурс, а их равнодушие или склонность к сдаче почти наверняка погубили бы все дело обороны города. Поскольку во время осады псковичи, в том числе и духовные лица, поддержали Ивана Петровича, надо полагать, за годы воеводства он сумел наладить с ними добрые отношения. Что же касается духовенства, то оно выходило со святынями, совершало молебны и кропило святой водой городские укрепления с первых дней осады. Между ним и воинским командованием города – полное понимание и согласие… Однако воевода умел видеть и колебания, и настроения отчаяния, уныния, страха в защитниках Пскова. Еще до начала осады Шуйский привел гарнизон и горожан к присяге с целованием креста «за град Псков биться с Литвою до смерти, безо всякого обмана»[233]. По сведениям поляков, в разгар осады Иван Петрович заметил некоторую «шатость» среди подчиненных. Шел октябрь, миновал первый штурм, поляки мечтали о втором. Лишения военного времени серьезно затронули тех, кто защищал город. К тому времени с обеих сторон были перебежчики… У Ивана Петровича появились серьезные основания для беспокойства. И он велел вторично привести псковичей к присяге на верность государю. Надо уметь понимать и чувствовать подобные вещи. Шуйский – умел.
