это один из тех суперсовременных домов, в которых нет ни единого цвета. Все белым-бело. Мне такое не подходит, но женщине, которая настояла на том, чтобы посмотреть объект сегодня, похоже, это нравится.

Как только я переступаю порог дома, звонит мой телефон. Я смотрю на экран и вижу имя мамы. У меня есть по крайней мере пятнадцать минут до прибытия моей клиентки, поэтому я нажимаю на зеленую стрелку, чтобы ответить на ее звонок.

— Привет, мам.

— Эл, я… эм… ты можешь приехать в больницу? Это Дженни, — говорит мама дрожащим голосом.

— Что? Что случилось? — Спрашиваю я, уже выходя из дома и запирая дверь.

— Не знаю. Она плохо себя чувствует. Одна из ее подруг позвонила мне и сказала, что везет ее в больницу. Я только что приехала. Врачи проводят какие-то анализы. Похоже, они не понимают, в чем дело.

Я слышу, как моя сестра стонет на заднем плане.

— Я уже в пути. Скоро буду.

— Спасибо, Эл. Я не знаю, что делать… — Говорит мама.

— Все в порядке. С ней все будет хорошо, — говорю я ей, заводя машину. Я выезжаю задним ходом с подъездной дорожки. — Мам, мне пора, но я скоро буду.

— Хорошо, милая. Не гони слишком быстро. Не торопись.

— Конечно. — Это ложь, но маме не обязательно это знать.

Проходит всего несколько минут, и я, нарушая все правила дорожного движения, доезжаю до больницы, где быстро паркую машину и бегу в отделение неотложной помощи.

— Здесь моя сестра, Дженнифер Харрингтон, — говорю я запыхавшись, когда наконец добираюсь до регистратуры.

— Вы можете вернуться через те двери. Она в двенадцатом отсеке. — Женщина указывает налево.

Я быстро подхожу к дверям, и они с жужжанием открываются, после чего протискиваюсь внутрь. Я начинаю осматривать номера на занавесках, закрывающих комнаты. Наконец, я нахожу двенадцать и откидываю ткань, чтобы заглянуть внутрь.

Моя мама вскакивает со стула, который она придвинула к пустой больничной койке.

— О, слава Богу, ты здесь, — говорит она, крепко обнимая меня.

— Мама, где Дженни? — спрашиваю я.

— Ее только что увезли на операцию. Это аппендицит.

Я вижу, как на глаза мамы наворачиваются слезы.

— О, ну, тогда это хорошо, да? Они знают, в чем дело, и могут все исправить.

— Да, — говорит она.

— Сколько времени займет операция? — спрашиваю я.

— Я не уверена.

— Хорошо. — Я опускаюсь на кровать, так как больше сидеть негде.

Мы с мамой болтаем, кажется, целую вечность.

— Неужели удаление аппендицита занимает так много времени? — Вздыхаю я. — Мне нужно врача.

Мама открывает рот, чтобы ответить, а затем снова закрывает его, когда занавеска распахивается, в прямом смысле этого слова. Мое сердце замирает, когда я вижу Джио, стоящего по другую сторону.

— Элли, какого хрена? Что такое? Что произошло? Почему здесь нет гребаного доктора? — Он задает вопрос за вопросом, подходя к кровати.

— Джио, расслабься. Я в порядке. — Я обхватываю его лицо ладонями.

— В порядке? Ты в гребаной больнице, Элли. Это не в порядке. Что случилось? — спрашивает он, проводя ладонями по моим рукам.

— Ничего. Это моя сестра. Она в операционной.

Выражение облегчения появляется на его лице, а затем он прижимается лбом к моему.

— Черт, я подумал… Не знаю, что я подумал, — шепчет он. — Но ты в порядке? — Он поднимает голову, его глаза буравят меня.

— Я в порядке. Как ты узнал, что я здесь? — Спрашиваю я его.

— Ты не отвечала на звонки, — говорит он.

— О, я выключила его… прости.

— Все в порядке.

Моя мама прочищает горло позади меня, и моя спина напрягается. Черт, не так я хотела представить Джио своей семье…

— А, Джио, это моя мама, Шерил. Мама, Джио… мой, э-э, парень, — говорю я, глядя на них.

— Парень? — спрашивает мама.

— Очень приятно наконец-то познакомиться с вами, миссис Харрингтон. Элли много рассказывала мне о вас, — говорит Джио.

— Можешь называть меня Шерил, и я хотела бы сказать то же самое. Как долго вы двое встречаетесь? — Спрашивает мама.

— Пару месяцев, — отвечает за меня Джио. — Это моя вина. Когда мы только познакомились, я хотел, чтобы мы были лишь вдвоем. Ну, понимаете, чтобы мы могли узнать друг друга без постороннего вмешательства. А потом, думаю, нам стало немного уютно в нашем пузыре.

— Тебе не нужно лгать ради меня, Джио, — говорю я ему, после чего поворачиваюсь к маме. — Я не говорила тебе, мам, потому что ждала подходящего момента. Вот и все. — Я пожимаю плечами. — Не делай из мухи слона. Пожалуйста.

— Я? Делаю из мухи слона? Никогда. — Улыбается мама.

— Что случилось с твоей сестрой? — спрашивает меня Джио.

— Видимо, аппендикс не понравился ее телу. Ее оперируют.

— Аппендицит? Ой. Я могу что-нибудь сделать? — спрашивает он меня.

— Выяснишь, какого черта они так долго? — Шучу я. — Уверена, с ней все будет в порядке. Правда? Аппендицит — обычное дело. Люди постоянно с ним сталкиваются.

Джио наклоняется и целует меня в лоб.

— С ней все будет в порядке. Пойду узнаю, что происходит, — говорит он и уходит.

Я смотрю на маму и уже знаю, что будет дальше.

— Что за черт, Эл?

— А что случилось с тем, чтобы не делать из мухи слона?

— У тебя есть парень… заметь, парень, который просто ворвался сюда, потому что подумал, что ты больна или ранена, — говорит она. — Парень, который только что солгал мне в лицо, чтобы взять вину на себя. Уверена, он предположил, что если я обвиню его в твоей скрытности, то не стану винить тебя.

— Он хотел как лучше, — говорю я ей.

— О, я знаю, что это так. Но вы, мисс? Почему я не слышала от тебя об этом Джио?

— Потому что он мне очень нравится, мам, и, не знаю… Я не хотела, чтобы ты сказала мне, что он тебе не нравится.