зарегистрированную, как ни странно, в соответствии с законодательством штата Калифорния, как международную и частную организацию. То, что сегодня кажется потрясающим односторонним нахальством, в то время, в эпоху однополярного господства США, было вполне приемлемо.

Администрация Клинтона, осуществившая этот переход, сформулировала идею контроля над Интернетом под эгидой "саморегулирования отрасли". Одним из основных соображений правительства США было стремление не допустить, чтобы Интернет находился в руках МСЭ из-за его структуры "одна страна - один голос". Исторически сложилось так, что Соединенные Штаты перевели управление новыми областями цифровых технологий из МСЭ, чтобы обеспечить свои собственные предпочтения и интересы, свободные от межправительственных механизмов. Айра Магазинер, который в то время был старшим советником президента Клинтона, совершенно четко выразил свое несогласие с ролью МСЭ, заявив: «Техническое управление не должно контролироваться межправительственной организацией или международным союзом электросвязи». Как уже отмечалось, администрация Клинтона представляла переход как модель саморегулирования отрасли, при которой различные заинтересованные стороны частного сектора соберутся вместе, согласуют состав и протоколы новой организации, а затем возьмут на себя ответственность за управление Интернетом, его корневыми серверами и соответствующими протоколами. Это было еще одно важнейшее решение, которое имело непредвиденные последствия для формирования глобального управления. Само функционирование ICANN породило новые идеи управления, которые поставили бизнес и гражданское общество в равные условия с государствами.

По мнению многих исследователей Интернета, идея самоуправления имела прежде всего стратегическое значение. ЕС, трансатлантический союзник США, с опаской относился к американскому контролю над интернетом и был восприимчив к нему в пользу идеи о том, что МСЭ должен взять на себя эту функцию. Формулируя управление Интернетом с точки зрения того, что оно осуществляется частным сектором, Соединенные Штаты могли с полным основанием утверждать, что они не контролируют его результаты, тем самым упреждая любые попытки многостороннего регулирования Интернета. Разумеется, сама идея саморегулирования подразумевала, что Интернет находится в руках институтов, отвечающих интересам США, таких как IANA, ICANN, ISOC, International Business Machines Corporation (IBM) и MCI WorldCom (ныне Verizon Enterprise Solutions), что позволяло США получить лучшее из двух миров. Белая книга Министерства торговли США, по мнению одного из известных исследователей Интернета Милтона Мюллера, «отражала закулисную договоренность о том, что IANA-ISOC и их корпоративные союзники будут контролировать новую организацию и что будет реализована конкретная программа, приемлемая для лобби торговых марок, Министерства торговли США и европейцев».

Саморегулирование также позволило успокоить нескольких технических специалистов, которые сыграли важную роль в развитии Интернета. То, что средства коммуникации являются синонимом свободы, было твердым убеждением в таких кругах. В начале 1970-х годов Джозеф Ликлайдер и Роберт Тейлор, ведущие разработчики ARPANET, считали, что Интернет позволит людям общаться более свободно и продуктивно. Сохраняя дистанцию между американским государством и техническими ресурсами управления Интернетом, администрация успокоила опасения технического сообщества по поводу "захвата" Интернета государством. Более двух десятилетий либертарианская этика Интернета и его глобальное распространение существовали бок о бок без каких-либо противоречий. Пионеры Интернета успешно создали сообщество технических специалистов, в основном из США и Европы, для управления Интернетом без государственного контроля. Эзотерические сообщества, такие как ISOC и IETF, в то время принимали решения на основе "консенсуса", а разногласия ограничивались техническими, а не политическими или экономическими вопросами. Однако по мере того, как Интернет все больше интегрировался в глобализированную экономику, такое принятие решений становилось все более непрактичным. Всемирная паутина и бум "доткомов" 1990-х годов значительно увеличили число заинтересованных в Интернете сторон - от коммерческих организаций до конечных пользователей. В результате либертарианская этика начала разрушаться, подстегиваемая новые опасения по поводу цифрового разрыва между глобальным Севером и Югом, а также новые поднимающиеся державы, которые стремились оказывать влияние, если не контроль, над средой.

 

КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ ИНТЕРНЕТ? ВОЗВРАЩЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

 

Настоящее распространение Интернета произошло в конце 1990-х годов, после того как правительство США сняло законодательные ограничения на его коммерческое использование. Этот шаг стал частью "Глобальной инициативы по развитию информационной инфраструктуры" администрации Клинтона - амбициозного проекта, направленного на дерегулирование и либерализацию телекоммуникационного сектора путем снятия торговых ограничений и разрешения частных инвестиций западных компаний в глобальные рынки коммуникационной инфраструктуры. Тогдашний вице-президент США Эл Гор объявил об этой инициативе на Всемирной конференции по развитию телекоммуникаций в 1995 г. в Буэнос-Айресе, где он с гордостью заявил, что Интернет «опояшет земной шар информационными супермагистралями, по которым смогут передвигаться все люди. Эти магистрали - или, точнее, сети распределенного интеллекта - позволят нам обмениваться информацией, соединяться и общаться как глобальное сообщество».

С самого начала администрация США рассматривала эту новую технологию в демократических и рыночных терминах, в соответствии с американским видением международного либерального порядка. По мнению Гора, Интернет будет распространять принципы демократии участия и способствовать международному сотрудничеству на новой информационной супермагистрали. Он также считает, что «глобальная экономика также будет развиваться благодаря росту информационной эпохи. Сотни миллиардов долларов могут быть добавлены к мировому росту, если мы возьмем на себя обязательства по созданию GII». Таким образом, к концу 1990-х годов "информационное общество", как его стали называть, формировалось в основном под влиянием американских императивов и с помощью частного сектора. Государственная политика способствовала этому процессу, создавая политическую и нормативную базу, поддерживающую приватизацию и либерализацию рынка.

Однако, как и в случае с традиционным разрывом между Севером и Югом в области развития, вскоре стало ясно, что неравенство распространяется и на цифровую сферу. Как отмечалось в отчете журнала Time, «в начале 2000-х годов 15% мирового населения, проживающего в промышленно развитых странах, имели в пять раз лучший доступ к услугам стационарной и мобильной телефонной связи, в девять раз лучший доступ к услугам Интернета и владели в 13 раз большим количеством персональных компьютеров, чем 85% населения бедных стран и стран со средним уровнем развития». Именно здесь МСЭ вмешался, предложив идею Всемирного саммита по информационному обществу (WSIS), который состоялся в Женеве в 2003 г., а в 2005 г. в Тунисе - последующий саммит. Оказавшись в стороне от сил либерализации и прихода к власти свободной рыночной торговли, МСЭ стремился возродить свою историческую роль в формировании политики и экономики, связанной с коммуникационными сетями.

В более широком контексте глобального управления ВВУИО также стала одной из последних в серии саммитов, проводившихся с 1990-х годов, главным из которых был саммит по окружающей среде в Рио-де-Жанейро, о котором мы уже говорили. После окончания "холодной войны" и превращения Америки в единственную мировую сверхдержаву открылось пространство для новых и инновационных подходов к решению глобальных проблем, таких как изменение климата и создание "информационного общества". Впервые стало возможным преодолеть договорной, межправительственный и бюрократический характер глобального управления. В этом контексте следует