Соне сразу же запретили трогать игрушки: сиди, внимай и лучше не дыши. Каждую игрушку Ольга Станиславовна бережно осматривала, ощупывала и водружала на ветку, попутно пафосно рассказывая историю стеклянного космонавта или кособокого ватного мухомора. Тогда Соне казалось, что половине из этих украшений место на свалке, некоторые из них внушали страх, другие отвращение, но, как ни странно, почти каждое она помнила в деталях. Где сейчас эти игрушки? Матерчатые звезды, плетёные корзинки, деревянный страхолюдный щелкунчик и те самые стеклянные, местами отколотые, шары? Лежат где-то, может, в бабушкиной спальне, ставшей теперь маминой, а может, в других закрытых комнатах, полных старой мебели и пыльных воспоминаний.

В этом году Соня планировала полностью обновить новогоднее убранство «дворянской усадьбы», сделать все стильно, в трёх цветах: бордовом, темно-зеленом и бежевом. Эту идею она подсмотрела в мебельном магазине, украшенном по случаю праздника. Осталось найти пластиковые шары нужной расцветки и гирлянды-шторы для окон. Почему она только вспомнила бабушкины игрушки? На своей ёлке она бы не хотела их видеть, но просто коснуться, хоть на мгновенье вернуться в тот год. Пощупать вожделенные табуированные декорации. Есть какая-то прелесть в запретах. Столько всего в юности нельзя, а сейчас вроде столько можно, но уже не хочется.

Соня прошлась вдоль полки с игрушками, сделала еще несколько снимков. Одну фотографию отправила Марку. За последние две недели это вошло у нее в привычку. Теперь они переписывались ежедневно. Правда, назвать это полноценной перепиской было бы слишком громко. Пара предложений, обмен фотографиями, обрывки мыслей. Но даже эти куцые реплики создавали ощущение присутствия Марка. Каждый раз Соня волновалась и ждала его ответа. Сердце ёкало за секунду то того, как раздавался сигнал телефона, словно предчувствовало. Теперь Соня не выпускала из рук мобильник и не оставляла его без присмотра. Чаще всего Марк отвечал без промедлений, даже если был занят. Пусть коротко, но обозначал, что сообщение увидел, а уже позже мог добавить еще пару фраз или завести разговор вообще о другом.

Марк крайне редко выкладывал свои фото со съемок, чаще это были пасторальные пейзажи и мотоциклы. На них появлялась его тень, руки, даже ботинки, но не он сам. Соня никогда не писала комментарии под его снимками и никогда не лайкала их, он же, наоборот, отмечал каждую ее новую фотографию. Не флиртовал и почти не вспоминал о прошлом, просто был где-то рядом в сетевом пространстве.

Соня не успела отойти от полки, как Марк отреагировал на снимок.

«Купи снегиря».

Соня посмотрела на экран, перевела взгляд на украшения. Фотографировала она стеклянные шары, но в кадр попал пузатый бирюзовый снегирь с коралловой грудкой.

«Почему его?»

«Значит, не помнишь».

Соня вздохнула, она помнила, но хотела, чтобы это озвучил Марк. Через пару секунд он ответил.

«Пусть этот снегирь будет целым».

Соня покрутила в пальцах упаковку с игрушкой и усмехнулась.

«Он пластиковый».

«Тем лучше. Не разобьется».

Соня положила снегиря в корзину, поверх упаковки с бордовыми шарами. У кассы встала в хвост небольшой очереди. Пока ждала, прихватила со стеллажа упаковку бенгальских огней и парочку хлопушек. Снова достала телефон и написала:

«А ты ёлку будешь ставить?»

«Конечно, буду. Коты мне не простят её отсутствия».

«Покажешь?»

«Конечно. Как вернусь домой, сразу поставлю и сфотографирую».

Соня едва удержалась от вопроса: куда вернешься? Она так и не поняла, где живёт Марк, а он не торопился об этом рассказывать, хотя мест поездок никогда не скрывал. Спросила она совсем другое.

«Живую?»

«В этот раз да. Хочу живую».

Заканчивали переписку всегда внезапно, без прощаний, и никогда не здоровались, будто и не прерывали разговора.

На следующий день, отработав утро в кабинете, Соня позволила Наталье затянуть себя на аэройогу, это был необычный опыт, Соня уже привыкла к классической йоге и давно не пробовала ничего нового. Удивилась: давно её не тянуло на эксперименты. Она и танцы забросила, студии Эльвиры Даниловны уже много лет не существовало, сама преподавательница поселилась заграницей, иногда писала в инстаграме и делилась фотографиями своей яркой жизни с единственной дочерью, родившейся с тяжелой формой ДЦП. Когда-то это и стало причиной её поездки в Израиль. Сейчас она жила в Германии и много путешествовала.

По пути домой Соня долго сравнивала два снимка из зала йоги, пытаясь понять, какой лучше выложить в инстаграме. Тот, где она висит вниз головой и у нее интригующе оголился живот, но лицо красное и напряженное, или лучше ту, где она словно в коконе, но щеки там нормального цвета и прическа аккуратная? Соня не понимала, как можно выкладывать в сеть фотографии со всех ракурсов, в том числе и неудачных. Если она что-то выставляла на обозрение, значит, она себя там устраивала. Ну, хотя бы на девяносто процентов.

Остановилась всё-таки на снимке в коконе, подписала лаконично: «Новый опыт». Марк отреагировал несколько секунд спустя, сигнал застал её у калитки.

Лайкнул и в личку написал:

«Куда это тебя занесло?»

«Аэройога. Полезно для здоровья».

«Понятно, удивился, что тобой нафаршировали штору. Шторе полезно, конечно. А я в тренажерке».

И тут же прислал фото – снимок с отблеском на треть экрана. Его отражение в зеркале с громадной гантелей в руке. Соня резко остановилась. Увидеть Марка она оказалась не готова. Как-то было странно осознавать, что это он сейчас, в настоящем времени. Именно так он выглядит, так одет, этим занят. И это не рекламное фото, постановочное и глянцевое. Марк был реальным, естественным. Растрепанная на макушке шевелюра, красное вспотевшее лицо и растянутая майка, тоже сильно промокшая от пота, и… веснушки. Надо же, на рекламных фото у него не было веснушек.

Вот уж кто не заморачивался выбором удачного кадра. Как всегда уверен в себе на сто процентов, ни тени волнения о впечатлении, которое производит на окружающих. А впечатление он всегда производил сногсшибательное, даже когда не пытался это сделать.

Соня фыркнула, встряхнулась и вошла в дом, на сообщение с фото не ответила из вредности. Что ему писать: «Ты красив, майка излишне прилипла к телу, у тебя теперь грудь волосатая, ого, какая гантель!» Бред! Он всё это знает сам. Не изменился, хоть и повзрослел. Такой же самоуверенный, но не зацикленный на себе. Так наплевательски относиться к своей внешности могут только по-настоящему привлекательные люди, выросшие в уверенности, что они априори достойны самого лучшего. В школе Марк постоянно носил на себе следы родительской любви и никогда не боялся