в том, как обстоят дела, у них могут быть убеждения. Именно это оспаривается другими соображениями в пользу тезиса о концепции, которые не опираются на репрезентационизм. Начав с наблюдения, что убеждение - это нечто, что "может быть истинным или ложным" (1985: 479), Дэвидсон, по сути, рассуждает следующим образом:

(i) S считает, что p ⇒ S может быть удивлен, обнаружив, что ~p;

(ii) S может быть удивлен, обнаружив, что ~p ⇒ S может признать, что S ошибался, полагая, что p;

(iii) S может признать, что ошибался, полагая, что p ⇒ S обладает понятием веры;

(iv) S обладает понятием веры ⇒ S способен к триангуляции, т.е. к языковому общению с другим субъектом о мире, в частности о том, является ли p.

Шаг (i), однако, является спорным, поскольку он не позволяет обязательно всеведущему существу (Богу) верить в вещи и исключает веру в необходимые истины. Даже если отбросить эти экзотические случаи как не имеющие отношения к вопросу о вере животных, возражения остаются. Шаг (ii) сбивает с пути, поскольку ставит возможность веры в зависимость от убеждений второго порядка - убеждений о убеждениях - в результате чего ранее существовавшее убеждение оказывается ошибочным. Простое изменение может привести S от ложного убеждения, что p , к истинному убеждению, что не-p. S может признать ошибку не только через размышление о своем предшествующем убеждении, но и через исправление своего поведения - в частности, с помощью органов чувств - путем достижения настойчивой цели более подходящим способом. То, что S осознает, что все обстоит иначе, чем он считал ранее, может проявляться в нелингвистических реакциях, таких как удивление и разочарование. Результаты, свидетельствующие о том, что обезьяны могут распознавать свои ошибочные убеждения в играх со ставками (Kornell et al. 2007), оказывают дополнительное давление на рассуждения Дэвидсона. Если у животных существует самоориентирующееся метапознание, то либо это познание неконцептуально - вопреки (iii) и тезису о концепции, - либо нелингвистические существа могут обладать концепцией ошибки, что противоречит тезису о языке. Наконец, что касается (iv), то почему бы S не иметь возможность исправить свои убеждения, приняв новую точку зрения самостоятельно, а не в разговоре с другим субъектом?

Существует возможный ответ на эту проблему. Если S меняет свою перспективу и впоследствии меняет свои реакции на объективную ситуацию, как она может отличить исправление объективной ошибки, совершенной в момент времени t1, от изменения ситуации к моменту t2? Один из вариантов - общение с другим субъектом, который быстро удерживает ситуацию в поле зрения, не меняя своей перспективы. Но не может ли S, изменяя свою перспективу, удерживать объект в поле зрения в степени, достаточной для исключения соответствующих изменений? Если так, то треугольная коммуникация не является необходимой для понимания идеи объективной истины. В самом деле, если S не может доверять своей индивидуальной способности оценивать объективную ситуацию, как она может полагаться на более самонадеянный и ненадежный процесс коммуникации, чтобы подкрепить свое суждение? Следовательно, если бы треугольная коммуникация была необходима для объективной оценки мира и, следовательно, для идеи объективной истины, как предполагает аргумент Дэвидсона, она не была бы достаточной, как он также утверждает.

 

Вера, знание и восприятие

Аргументы лингвистов против возможности существования убеждений у животных неубедительны. Кроме того, есть две причины положительно отнестись к тому, что некоторые животные действительно имеют убеждения. Первая вытекает из связи между верой и знанием. Разумные животные обладают значительным запасом "знаний-хау". Например, они знают, как расколоть орехи, спрятать провизию, заманить потенциального партнера и т. д. Такое знание нелегко отделить от знания-что. Знать, как открыть ящик, - это, помимо прочего, знать, что для этого нужно поднять его крышку. Но теперь: S может обладать знанием-что, только если он также может обладать соответствующими убеждениями. Пара знание/убеждение поставляется в виде двойного пакета. Точнее говоря, понятие веры должно быть доступно в качестве запасного варианта для характеристики эпистемического положения субъекта, если он реализует свои когнитивные способности, не приобретая при этом знания. Даже если не каждый случай знания того, что p подразумевает веру в то, что p (как гарантировала бы трехсторонняя концепция знания), способность к знанию предполагает способность к вере. Ошибаться свойственно не только человеку! У животных ошибка проявляется прежде всего в том, что они ведут себя так, что, хотя и руководствуются своими чувствами, неадекватны фактической ситуации (при допущении определенных целей). Наконец, обстоятельства и причины ошибок животных - это не просто анекдоты, как у Малькольма; они документированы этологией в той же степени, что и знания животных.

Второй аргумент в пользу веры животных связан с самой базовой когнитивной способностью. Высшие животные способны воспринимать свое физическое и социальное окружение в различных модальностях чувств. Важным моментом является то, что они способны не просто воспринимать "вещи" (включая организмы и события), но и воспринимать "факты" (ср. Dretske 2004). Восприятие животных не просто принимает форму

a) S воспринимает X (змею, взрыв и т.д.).

Она также может принимать форму

б) S воспринимает, что p (впереди змея, взрыв и т.д.).

Об этом свидетельствует связь между восприятием и сложным поведением животных.

Возьмем собаку, которая научилась не хватать ничего, когда оно лежит на столе, а только когда оно лежит в ее миске. Теперь эта собака видит кость на столе, но воздерживается от того, чтобы схватить ее, и смотрит на нее, задыхаясь. Однако как только кость кладут в миску, собака идет за ней. Эта обыденная последовательность не объясняется тем, что собака просто воспринимает отдельные объекты - кость, стол и миску. Ее можно объяснить только с помощью следующей оппозиции:

в момент t1 собака видит, что кость лежит на столе

В момент t2 собака видит, что кость находится в миске.

Почему? Потому что и в t1, и в t2 собака видит кость, стол и миску. Поэтому восприятие конгломерата, образованного этими тремя объектами, не может объяснить разницу в ее реакциях в t1 и t2. Можно ответить, что проблема исчезает, если среди объектов, которые собака может воспринимать, есть пространственные отношения, например, x находится на y. Однако простое восприятие трех разных объектов - кости, стола, того, что x находится на y, - не объясняет поведение собаки. Такое объяснение возможно только в том случае, если она также может воспринимать, что кость находится в отношении к столу в один момент, к полу - в другой. И в этом случае мы возвращаемся к восприятию того, что p.

Но, можно возразить, что такое поведение можно объяснить бихевиористски. Мы только