переживаю и я. Поверила мне.

Наши губы встречаются, Слоун как будто молча просит целовать ее, развеять последние сомнения.

И я отвечаю. Целую ее как можно искренней.

Нам нельзя целоваться, однако ни я, ни она в этот момент не владеем собой. Я снова припираю Слоун к стене, чтобы нас не увидели, и не могу оторваться. С каждой секундой я все больше жалею о том, что мы делаем, но остановить происходящее мне не под силу. Я ненасытен.

Вжимаюсь в Слоун всем телом, и она стонет. Мир вокруг перестает существовать. Рассудка больше нет. Желание пересиливает, а судя по тому, как Слоун запускает руки мне под футболку, она тоже вся отдалась этому чувству.

Я как в тумане и в ближайшее время вряд ли из него выберусь.

Твою же мать.

– Боже, Слоун, – шепчу я и целую ее вскользь, хватая ртом воздух.

Я поднимаю сперва одну ее ногу, потом и вторую.

– Ко мне в машину, – шепчу, подхватив Слоун.

Во дворе темно, да и территорию дома окружают деревья, я не боюсь, что соседи увидят, как мы забираемся ко мне на заднее сиденье. Если нас с ней спалят…

Не хочу даже думать об этом. Далтон не писал, а значит, время у нас еще есть.

Захлопнув дверь, я тянусь к бардачку за резинкой. Затем падаю на сиденье, и Слоун садится сверху, упираясь мне в грудь и целуя.

Ее руки скользят дальше.

Я задираю на ней лифчик и ласкаю ее ртом, а она в это время стягивает с меня джинсы.

Надев презерватив, я хватаю Слоун за бедра и направляю, а она сдвигает в сторону трусики.

Все это время мы смотрим друг другу в глаза. Дыхание перехватывает, в машине внезапно становится очень тихо. Даже впуская меня в себя, Слоун не отводит глаз, а когда наконец я вхожу полностью, оба мы одновременно выдыхаем.

Еще никогда так приятно не было. И в то же время еще никогда я не испытывал таких угрызений совести за то, какой опасности подвергаю Слоун своим безвольным поступком.

Слоун наклоняется и обхватывает меня руками за шею.

– Люк, – с придыханием говорит она, губами касаясь моих губ.

Ну все, кранты.

Она назвала меня Люком.

Я целую ее так, как она того заслуживает: искренне, с уважением, с чувством.

Слоун начинает двигаться, и, закрыв глаза, я забываюсь.

Глава тридцать пятая

Слоун

Картер и правда ласкает меня отчаянно, будто от этого зависит его жизнь.

Он ласкает меня именно там, где мне нужно, и я боюсь разбудить не только Эйсу, но вообще весь район. Картер словно бы чувствует это и зажимает мне рот ладонью. Я со стоном валюсь ему на грудь. Руки и ноги трясутся, и я содрогаюсь всем телом, когда меня, будто молнией, пронзает неизвестное прежде ощущение.

– Люк, – я со стоном прижимаюсь губами к его губам. Мне нравится это имя. Мне нравится произносить его вслух и то, что Люку это приятно.

Изможденная, я все-таки нахожу в себе силы двигаться дальше – пока уже мне не приходится поцелуем заглушать его стоны. Губы у него сладкие, словно фрукты.

Не то что у Эйсы – сплошная горечь.

Дрожь постепенно проходит. Я неподвижно лежу у Люка на груди, а он осыпает легкими, как касание перышка, поцелуями мои плечи.

Сама не знаю, как так выходит: еще два часа назад я ненавидела его всем сердцем, а теперь обожаю как никогда сильно.

Он не такой, как Эйса, полная его противоположность, и это так… манит.

Пока я купалась, меня озарило. Люк под чужим именем пришел на курс испанского, который явно затвердил уже давно, лишь бы подобраться ко мне. Настойчиво просил верить ему, а почему – молчал. Потом изобразил интрижку с другой девчонкой, отвлекая внимание Эйсы.

В голове у меня щелкнуло, а про фокус с подставной девкой я все поняла еще прежде, чем он вышел к бассейну.

Когда Далтон сказал, будто Картер – или скорее уж Люк – говорит правду, я поняла: все не так однозначно. Та девушка пришла в дом не случайно, и неспроста Люк лизался с ней у всех на виду, в моем же присутствии. Я сказала себе: если выйдет и станет отрицать, будто водит с ней шашни, значит, он лжец. Козел вроде Эйсы.

Однако если объяснит, мол, использовал девушку для прикрытия, усыплял бдительность Эйсы, то моя догадка подтвердится: для него все это – работа.

Я только не знала, какой исход предпочтительней. То, что Люк совсем как Эйса, или то, что Эйса – его цель и он все это время подбирался к нему через меня.

Мысленно я приготовилась порвать с Люком и не идти ни на какие сделки. Думала, он опасается за работу и попробует купить мое молчание. Карьеристы они такие ушлые, думают лишь об успехе, а на девчонок вроде меня не западают.

И ошибалась: карьера Люка совсем не заботит. Он боится за меня. А ведь когда ты для кого-то главная забота, это чертовски похоже на любовь.

Люк говорит, что во всем мире для него важна я одна, и я ему верю. Мне самой нужен лишь он. Мне дорога каждая секунда, проведенная с Люком.

Он меня обнимает, и мы переводим дух. Да, сглупили, и оба это видим, но, как по мне, оно того стоило.

– Так и сидел бы с тобой тут вечно, однако тебе пора в дом, – говорит Люк, целуя меня в висок.

Он прав, я знаю, но мне не хочется идти назад. После случившегося дом – последнее место, где я хотела бы оказаться. Я глажу Люка по голове, улавливаю аромат шампуня.

– Ты принимал душ? Перед тем как вернуться?

Даже в темноте видна его улыбка.

– Принял душ и презервативы прихватил? Рассчитывал перепихнуться?

Он откидывает голову на подголовник, и по его лицу медленно расплывается довольная улыбка.

– Я принял душ, потому что люблю приходить к тебе чистеньким. Презерватив в машине у меня потому, что я люблю быть наготове. И да, он лежит в бардачке уже целых полгода, если тебе интересно.

Интересно, не отрицаю, хотя какое у меня право придираться? Сама же сплю с Эйсой. Я бы с радостью порвала с ним, но пока об этом и речи быть не может. Сперва надо сбежать.

Впрочем, мы не обсуждаем ни мои отношения с Эйсой, ни измену. Изменницей я, кстати, себя и не чувствую. Напротив, ощущение, что мы поступили