чего такой-то?! — взвился старик. — Ну чего непонятного-то?! Прям, еще не выпил. А уже ни хрена не смыслишь! Я ж те грю — теща у моего сынка — стерва первой свежести! Чего токо не выдумывала, чтоб сынишку моего с женой евойной разлучить. И ведь ничо с ей не сделаешь, потому как у ей денег немеряно! А она ж не хочет делиться — то! А Степке моему надо в бизнес вложить! А она — не дам! И хоть тресни! А сама — нет — нет, да и заговаривается. То есть, потихоньку от своих денег с ума сходит. Ну и Степка решил — пусть она с ума сходит, но токо в спецьяльном учреждении. Ну, понятное дело — она ни в какую. Да ее и не спрашивал никто, все одно ж не согласится. И тогда Степка мой прямиком к Бодалову — шасть! А тот грит — не проблема! Будет ей хорошо у нас. И, короче, решил, ее к себе определить.

— А куда это — к себе? — не понял Жора. — К себе домой что ли?

— Не, ну ты совсем что ли чокнутый? — огорчился старик. — Чего он ее домой-то потащит?! Дурак что ли?

— Еще раз назовешь дураком, водки не получишь, — набычился Жора.

— Так и не называю! Я ж тебе объясняю — чего ж он ее к себе — то потащит, он же ее родненькую, сразу в психушку! Хотя нет, здесь я тебе соврал. Не сразу. Он же змеюкой оказался. Договорились они, значит, со Степкой моим, что сынок мой ему заплатит… ой, сколько ж он ему сказал… то ли сто тыщей, то ли сто пятьдесят… сто пятьдесят, точно. Ну, а мой-то Степка, он же не захотел все-то деньги отдавать, думал так пролезет. А тот змеюка, Бодалов-то, он ей тогда просто укольчик поставил. И она — ты себе представь, совсем перестала все помнить! А сама, главное, здоровехонькая! Только башкой крутит, чего-то ей не по себе. И никуда в психушку опять не собирается. А Степка ж уже и ремонт ейной квартиры затеял, и уже покупателей нашел. Евойная жена уже опеку собралась приватизировать над матушкой, над деньгами-то. А теща токо сидит и глазами лупает, и снова, значитца, собирается моему Степке жисть портить! Ну и чего, пришлось сынку и остальные деньжата выложить. И вот токо после того Бодалов ее к себе забрал, в психушку.

— Так! Только тихо! Но… я опять не понял — почему ты все время говоришь, что Бодалов к себе в психушку забирает? Он что — психиатр что ли? Главврач? Он же ювелир! Мне Клавдия Сидрна сама говорила!

— Какой к черту ювелир! — вскинулся старичок. — Говорю ж тебе — врач он! Психиатр. Причем, в отставке. Он в этой психушке стоко проработал, его там каждая собака знает. Он же до сих пор там околачивается — труд пишет, хочет прославиться! Книгу какую — то пишет, про психов.

— Роман что ли? Про психов? — не понял Жора.

— Да грю ж тебе — не роман! Труд! Учебник какой-то! Научная у него там какая-то хрень. И кто ее токо читать будет? Но, грит, что очень умная. Он через ее на всю страну прославится, а потом его и за границу пригласят. Тоже, видать, от своих психов заразился, да с ума и сошел. Писака.

— То есть… он психиатр. Известный, да?

— Ни фига не да. Был бы известный, денег бы куча была, а он нищий, как мышь церковная.

— Нищий? — не поверил Жора. — Что-то по нему не скажешь…

— А тут я и сам ни фига не понимаю… — закручинился старичок. — наливай… Он ведь вроде и не нуждается ни в чем, а получка — то у него — копейки!! Я сам спрашивал, у нас там тетка моя работала, да вот на той неделе померла, она говорила, дескать, и как же Бодалов — то такой дом купил, у него ж зарплата-то — кот чихнул! … А вот, видать, не чихнул.

Жора только грустно усмехнулся — не трудно догадаться откуда деньги у старичка Бодалова. Видать, не одну тещу пристроил, паразит.

— Так значит он не ювелир… — проговорил Георгий.

— Да кто его знает, может и ювелиром где устроился, — жизненно рассудил хозяин. — Сейчас ить жисть така трудная пошла, люди на двух работах горбатятся, чтоб прокормиться…Вот и он, пристроился.

Дальше Жора не стал больше мучить престарелого собеседника. Выдал бутылку и направился к себе в машину. Он сегодня ехал к Вислобрюховым не с пустыми руками…Черт, и правда, чего ж с пустыми — то ехать?! Надо ж пива взять, да конфет Дездемона, пусть уж порадуются.

Сама же Дездемона еще с утра позвонила Кириллу Мокеевичу и печальным голосом протянула:

— Кирилл Мокеевич, а вы сами ничего про амурные дела своей невестки не ведаете? Я ведь чего думаю — а вдруг мой обормот и в самом деле лямуры с Никой крутил? Так чего мне тогда-то уж… верность ему хранить?

Кирилл Мокеевич, казалось, родился только для того, чтобы это услышать.

— Манечка!! Ты правда так думаешь?! Ой, да я не знаю, но … ты ж к детективу-то сходи! …

Дездемона вздохнула — так и есть, кроме сфабрикованных фактов ничего не имеется, потом еще раз добросовестно всхлипнула в трубку и произнесла и вовсе еле слышно:

— Я… я к вам еще приду… если мой пень… и за этой юбкой увивался!.. до свидания! — и аккуратно уложила трубочку на рычаг.

В том, что Акакий увивался, она не сомневалась ни мгновения. Важно было узнать — а не было ли чего-нибудь более компрометирующего? Ну там фотографии, где ее Кака со статуэткой в руках убивает несчастную Нику, или как он тащит ее труп? Нет, если б такие кадры были, Кака уж точно не сидел бы дома, и все же…

Дездемона быстро собралась, навела на лице красоту и направилась по написанному адресу.

Детективное агентство находилось в центре города, однако, найти его оказалось вовсе не легко. В огромном здании из стекла и бетона находилось столько фирм, фирмочек и прочих компаний разного калибра, что Дездемона растерялась. Прямо на огромных дверях красовались разноцветные, ляпистые таблички с названиями, но вот только вывески детективного агентства здесь не было.

В общем-то, долго Дездемона Карповна возле дверей не задержалась. Она позвонила по номеру, который ей так же любезно предоставил Кирилл Мокеевич, и игривым голоском произнесла, когда сняли трубку:

— Здравствуйте, а я к вам по делу. Прямо сказать, за помощью. Не откажете обиженной девушке?

В трубке обиженной девушке не отказали,