Честно говоря, Нони не уступила Гарри Хелен. И дело было не в изменах во время его первого брака и не в мелких интрижках после. Нони уступила Гарри Мэриен.

– Я встречаюсь с новой женщиной, – сообщил Гарри в баре над их любимым японским подвальчиком. – Ее зовут Мэриен, и она любит, когда ее трахают сзади.

– Ты серьезно?!

– Абсолютно. Она – классическая белая протестантка. Хелен, только без банальности. Жемчуга и розовые шелковые трусики. Но ей нравится черный ход. Она открывается, как цветок.

В то время Нони было сорок четыре. А Гарри – шестьдесят четыре. Патрицианская грива его полностью поседела. Он находился на пике востребованности. В рыболовном жилете и просторных брюках. Часы сверкали в ярком блеске глаз. В пышной бороде застряли кусочки подливы, и она видела это, когда он пил сливовое вино в нескольких дюймах от ее губ. Она выжидала, терпела череду шлюх после его развода, ждала, когда он утомится от молодых студенток с черными глазами и дурацкими теориями, от барменш с их невежественной похотью, от поклонниц и безразличных, от всех неправильных женщин, которые не были ею, не понимали его, не были ему равными, не могли участвовать в его работе, что-то предлагать и улучшать, одновременно сохраняя его неподражаемый стиль. Это обязательно должно было произойти!

И вдруг это! Нони услышала что-то в его тоне, в том, как он понизил голос, как погладил бороду. О, у нее будто разрывается сердце. Будто она молодая – молодая, какой никогда не была. Она впервые узнала муки любви. Она чувствовала себя глупой и пронзенной насквозь. Острие прошло через спину всего спустя неделю, когда Гарри настоял, чтобы Нони приехала познакомиться с Мэриен. Она надела белую рубашку и дорогие голубые джинсы, купленные специально для такого случая. Всю жизнь она слишком формально одевалась, когда ей предстояло встречаться с другими женщинами. Да, Нони перегибала палку. Но на этот раз она решила, что теперь ее очередь явиться в обычном виде.

Она вошла в бар, прошла по длинному, ярко освещенному зеркальному коридору. Гарри она заметила издалека. Он был в костюме, а его новая женщина – в черном платье с открытым плечом и изумрудных туфлях на шпильке. Подойдя ближе, Нони поняла, что рыжие волосы Мэриен живые и натуральные. Пухлые губы. Пленительные глаза, такие изящные, что кажутся обманчивыми. Да, из хорошей, но не заурядной семьи. Тридцать шесть, возраст тигра – зрелость и мудрость. Мэриен прекрасно ему подходила – Нони сразу же это поняла. Весь вечер его большая рука лежала на ее бедре. Весь вечер они занимались словесным сексом – Нони испытала это лишь однажды, в первый вечер с Гарри, в уличном кафе на Монмартре. Тогда даже другие студенты ощутили неловкость от явного соблазнения, происходившего прямо у них на глазах.

Через год Гарри и Мэриен поженились в ратуше. Банкет устроили в подвальном этаже любимого ресторана Гарри в Вест-Виллидж – прямо у печей поставили большой стол, где разместились тридцать самых близких друзей. Нони, конечно, тоже пригласили, но она отговорилась работой и уехала на выходные в Париж. Она даже планировала покончить с собой, но потом все сложилось, как обычно. Просыпаешься утром и понимаешь, что все не так плохо, и возникает иллюзия, что постепенно из банкрота можно будет снова стать нормальным человеком. Правда в том, что ночь, когда человек заключает с собой пакт о самоубийстве, оказывается не такой плохой, как предшествующие дни – и последующие. И пакт закрепляется часами выживания.

Поэтому Нони вернулась в Нью-Йорк и стала ждать, когда и этот союз распадется. Но на сей раз она была слишком подавлена, чтобы встречаться с кем-то. Свое состояние она могла описать лишь на французском – l’appel du vide. Зов пустоты. Она по-прежнему держалась максимально близко к Гарри. Может быть, даже еще ближе. Она начала заниматься гимнастикой пилатес – пять дней в неделю. По выходным она бродила по улицам нижнего Манхэттена, ища вдохновения для следующего проекта – и работая над собственными бедрами. У Нони не было тела Мэриен, да и всех высоких девиц, которые всегда привлекали Гарри. Она была компактной, как жокей – но могла улучшить собственную фигуру. Она должна вытянуться, подкачаться и стать красивой к тому моменту, когда он снова будет готов к ней. Хелен Герли Браун уверяла, что готова долго ждать – лишь бы встретить мужчину своей мечты. Нони собиралась за время ожидания стать женщиной его мечты. В этот сложный, мучительный период Нони согревали лишь подобные вдохновляющие цитаты.

У нее был еще один план – сблизиться с Мэриен. Но если Хелен существование Нони раздражало, Мэриен оставалась абсолютно безразличной. Она так наклоняла голову, словно Нони была букашкой, которую невозможно рассмотреть. И Нони никак не удавалось ее очаровать. Иногда она делала себе комплименты, и Мэриен склоняла голову, глаза ее блестели, а Нони чувствовала себя неуклюжей неудачницей. Иногда они оказывались где-то в одинаковых костюмах – в Саутгемптоне они обе выбрали платья-туники, и Нони сразу ощутила себя старой замарашкой. Ведь готовясь к вечеру, она думала: «А что надела бы по этому поводу Мэриен?» И пыталась выбрать что-то более рафинированное.

Да, Мэриен была роскошной. Она выросла в колониальном доме с пятью спальнями в Саванне, штат Джорджия. Она была дочерью человека, который в свое время был настоящим плантатором. У них было много чернокожих слуг, которые в свое время были рабами. Нони предложила Гарри снять документальный фильм о семье своей жены «Современные плантаторы», но он лишь рассмеялся и покачал головой.

На самом деле Нони безумно боялась Мэриен. Не только ее власти над Гарри, но и ее власти над собой. Мэриен не была блестящей, но очень способной. Она была идеальна почти во всем. Сияющая кожа, ни единого случайного волоска на подбородке. Нони всегда удивлялась, что такие женщины не просто росли в богатстве – их лица и тела прекрасно понимали, к какому кругу принадлежат их хозяйки. Женщины типа Мэриен заставляли Нони верить в кастовую систему. В собственную дряхлость. Но это не лишало ее мотивации – как ту девочку, которая решила участвовать в конкурсе.

В некоторых отношениях Мэриен была невежественная – точно так же, как могла быть и Нони. Но такие женщины перерабатывали старые нарративы. Если, к примеру, вы говорили, что поехали к дому в Роксбери не той дорогой, просто лгали, чтобы более