— Роковая.

Не успеваю проанализировать, шутит он или всерьез. Забываю обо всем, когда моя футболка ползет вверх и очень скоро оказывается на полу. А следом Дым уже прихватывает зубами грудь и, спускаясь к пупку, вырисовывает языком узоры. Перед глазами мелькают яркие вспышки, на ощупь помогаю Феде развязать и снять с меня эти дурацкие пижамные штаны, которые отделяют от удовольствия чувствовать его пальцы.

— Черт, — срывается с губ, когда он, следуя бабочкам в моем животе, тянет ладонь ниже, еще ниже и ныряет за кромку белья.

— М-м-м, — напевает на ухо. — Определись.

— Ч-что?

— На Бога я похож или черта.

Я не отвечаю, потому что сейчас это не имеет никакого значения. Подаюсь вперед, лишь бы ближе, глубже, ярче. Я ведь чувствую, что таю. В прямом смысле этого слова. Мне так… невозможно слишком. И это только пальцы!

А он до сих пор в этих чертовых штанах!

— Сними! Сними их! — пытаюсь сдернуть с каменной задницы джинсы, но они, блин, ни в какую.

Фед молча исчезает, оттолкнувшись от матраса, и возвращается, прежде чем я успеваю опомниться. Невольно округляю глаза, потому что все еще лежу не до конца раздетая, когда он…

— О мой бог, — выдаю, приподнявшись на локтях. Федя стоит передо мной обнаженный. В полной боевой готовности. И даже про защиту не забыл.

— Значит, все-таки Бог. Ну ладно. — Очень смешно кривит лицо.

Я тут же пихаю его ногой в бедро, а он ловит за щиколотку и подтягивает к себе. Становится коленями на кровать, смотрит сверху вниз так пристально и наконец наклоняется, чтобы коротко поцеловать.

— Я тоже очень сильно хочу тебя, — говорит запредельно просто, и в этом весь он. С ним я чувствую, что все происходящее правильно, что я нормальная, что все будет хорошо.

Всего одна искра мелькает в его взгляде, и наши руки-ноги переплетаются. Коротким движением Дым стягивает мои кружевные трусики, а я помогаю их сбросить. Еще парочка искр — и время перестает существовать. Мы выпадаем из реального мира в собственный, который нравится мне с первого взгляда. Здесь так хорошо!

Я замираю лишь на один короткий миг, когда он упирается между моих ног. Лишь на один короткий миг позволяю сомнениям одолеть меня, вспомнить о боли и страданиях, которые могут прийти после секса, и тут же бросаю думать. Мне нелегко сразу сдаться без боя, но я так стараюсь! Впиваюсь ногтями в плечи Дыма, стискиваю зубы.

— Дыши, — напоминает мягко и так же мягко проникает в меня. — Давай, малыш, нужно дышать.

Малыш — так называл меня папа.

Вспоминаю, где я и с кем. Сама тянусь к губам, забываюсь в поцелуе, чтобы сгореть. Дотла. Других слов подобрать не могу, потому что тело опаляет огнем то тут, то там, в груди самый настоящий пожар.

Все происходит так естественно, так сладко и обжигающе остро. Закидываю ноги ему на спину выше, тянусь ближе, двигаюсь вместе с ним ритмичнее. Федя потрясающий мужчина, который не обманывает ожиданий, он их только превосходит. Заполняя меня полностью и никуда не спеша, он доводит до исступления, ведет к самому краю.

Пульс срывается в одну секунду, дыхание становится рваным. Я выгибаюсь навстречу и больше не стыжусь — вторю хриплому голосу, который нашептывает всякие глупости. Ловлю языком каплю, стекающую по лицу Феди прямо к подбородку. Больше не сдерживаю себя.

Серые глаза темнеют, ноздри раздуваются. Залом между бровей проступает ярче.

С каждым толчком крепче сцепляю пальцы на его шее, целую отчаяннее. Я как струна — где коснется, там и играю. Почти задыхаюсь от ощущений, взрываюсь — это тепло внизу живота перетекает в жар между ног. Я воспламеняюсь. Дрожу, стону ему в рот, пока Фед ускоряется, отпускает себя, вколачивается агрессивно и бешено.

Я точно чувствую, когда он кончает. Почти сразу за мной.

Потрясающе.

Правда, все быстро меняется, когда приходит «после». Эйфория оставляет мое тело, свежий воздух, который бродит по комнате, остужает пыл. Я лежу без движения, но мысленно — будь проклята моя неуверенность! — уже прячусь в раковину, где не придется смотреть любимому мужчине в глаза и видеть, как он остывает.

Федя бьет пальцем по моему подбородку, чтобы глянула на него. Целует смачно и громко, а затем падает на бок рядом со мной.

— Сладкая, — улыбается широко, как умеет.

— Ты же не любишь сладкое, — выставляю колючки, которые хочется выдернуть одну за другой собственными руками.

— С чего взяла?

Дым замечает, что со мной что-то происходит, хмурится, двигаясь ближе.

— Ты никогда не ешь кексы, которые покупаешь нам с Лисой. И с сахаром ничего не пьешь.

— Это не значит, что я сладкое не люблю. Я давно отказался от сахара, потому что он вызывает зависимость. Видишь? — Он кусает мое плечо. — Только попробовал, уже оторваться не могу.

Снова и снова Дым крадет у меня поцелуи. Он заставляет мои губы пылать, убеждает, что сказка может длиться долго — намного дольше, чем представляла извращенной фантазией.

Может, даже всю жизнь? — нашептывает до сих пор беспокойное сердце. Но я не разрешаю себе мечтать, потому что не знаю, как все изменится завтра. Я отвлекаюсь, чтобы жить сейчас, моментом и… отдаться Дыму еще раз. Загребущие руки уже дергают на себя и сажают сверху.

— Мы же только…

— Это проблема? — улыбается мне, сверкая щербинкой между зубов и изогнув правую бровь.

Он невероятно красив сейчас. Всегда красив, но сейчас особенно.

Я выдыхаю и наклоняюсь к нему, чтобы медленно и осторожно коснуться губ.

— Нет, — шепчу тихо, — никаких проблем.

Рядом с ним все проблемы перестают существовать.