Шрифт:
Закладка:
– Васька, – поймал Вячеслав взгляд одного из вскинувшегося "по стойке смирно" подчинённых, – когда девок оттуда заберём, доставишь их к Антону Никифоровичу и пробудешь там, пока они не адаптируются. Потом ДОМОЙ вернёшься.
– Хорошо, – еле слышно прохрипел в ответ здоровенный мужик у которого вдруг, как у несправедливо обижаемого ребёнка заблестели глаза и задрожал подбородок.
– Не слышу!!! – вдруг яростно рявкнул, весь какой-то ИЗМЕНИВШИЙСЯ Вячеслав.
– Так точно! – опять вскинулся "спецназовец", – слушаюсь, товарищ адмирал!
– Так, хорошо, хорошо! Отлично, – потирал розовенькие ручки перекатывающийся по комнатам Андрюшиной квартиры "живчик", – ну всё, мне всё понятно, можешь быть свободен.
– Аа…
– Никаких ни "А", ни "Б", – безаппеляционно прервал тут же зачем то убежавший в другую комнату Адмирал, – тебе здесь делать нечего, – появился вновь как будто ниоткуда, держа в руках какую-то странную штуковину похожую на старый автомобильный домкрат, – давай двигай на вокзал, потом на поезд и к отцу Никодиму. Скажешь ему, что мы за сегодня управимся, послезавтра, если Бог даст, ДОМА будем.
– Слушай, как долго с документами то провозиться пришлось, – сокрушённо выдохнул в телефонную трубку Андрей Юрьевич, – считай больше полугода, всю зиму и весну.
– Ну, а что ты хотел, Андрюша? – послушался в ответ слабый болезненный голос, – это ещё быстро, через агентство. Всё же так запущено было, за все эти годы.
– Ну, зато Слава Богу, теперь всё в порядке и я могу быть свободен, – проговорил улыбаясь и думая о СВОЁМ Андрей.
– Андрюша, а может ты всё-таки останешься? – безнадёжно всхлипнула "на том конце провода" Наташа, – Надюша всё равно с нами, здесь живёт. Еле-еле же её уговорили с тобой к нотариусу сходить. И с мамой ты помирился, вроде как…
Андрей усмехнулся вспомнив, как приходившая ранее всегда только в его отсутствие Теща, начала понемногу приходить именно тогда когда он был дома, чтобы занимаясь домашними делами "с рычанием" гонять его из угла в угол.
– Нет, Наташенька, пора мне.
– Ну как скажешь. Только нас не забывай, мы тебе всегда будем рады.
Тяжёлые пули дальнобойных снайперских винтовок ударили в тело выходящего из подъезда Андрея Юрьевича наперекрёст, из двух противоположных точек.
– Обстрел происходил из двух оборудованных "гнёзд", – подрагивающим от волнения голосом докладывал майор фээсбешник, сидящим напротив него суровому генералу и развалившемуся в сторонке в кресле, какому-то, одетому как экстравагантный эстрадный певец плешивому старику, – одно попадание из СВЛК – 14, и два из М – 200. Потом они, зачем то, затеяли перестрелку между собой, и, видимо поняв бесполезность этого, покинули…
– Охрану поставили? – строго зыркнул на непонятливо опешившего подчинённого генерал.
– Что?
– Труп! Труп в морге охраняется?! – совсем рассвирепел Начальник, – Вы что майор совсем без мозгов? По, не понять кому, ведётся стрельба, как по президенту серьёзного государства, а Вы!
– Ай, да я Вас умоляю! – "запетушился" сидящий в кресле Старый Пидор, – Иван Израилич, Вы же прекрасно понимаете, что тела там уже давно нет, хоть бы там даже батальон охраны стоял. Его надо было сразу же, "тёпленьким" брать, а теперь уже поздно, слишком поздно.
– Так ну это, – подобострастно засеменил виновато поникший Грозный Генерал вслед за идущим на выход Вечным Жидом, – ну кто мог предположить, Товарищ Комиссар, что во-первых, "конкуренты" именно в это же время его "отработать" попытаются; и во-вторых; работяги эти, дорожные рабочие, именно в это время дорогу там перекрыли, ну и соответственно "пробка" такая что через неё ни с "мигалками", никак!
– Вот именно! – донеслось уже из-за двери, – поэтому МЫ всегда "на конях" никуда не успеваем, а ОНИ всегда "пёхом", и всегда, когда ИМ надо, вперёд НАС.
ВЗЛЁТ И НЕСЕНИЕ БОЕВОГО ДЕЖУРСТВА
"Кавалерия всегда опаздывает, вовремя прибывает только пехота".
(Алексей Баженов "Устройство Земного МироЗдания")
Нет, я не верю, время, не течёт,
Оно стоит, безжизненно, на месте,
И только люди, врозь, иль с Богом вместе,
Отмеривают, своей жизни, ход.
Что было, не исчезнет, никогда,
И снова, никогда, не повторится,
Родные и смеющиеся лица,
Не смоет, мёртвая, вода.
Что будет, то давно, уже прошло,
Грядущее, как прах, развеял ветер,
Всё то, что вновь, произойдёт на свете.
Давно, быльём былинным, заросло.
(Автор)
– Мама, ну и вот что тебе приспичило именно сюда?! – раздражённо дёргала инвалидную коляску Надя.
– Так ведь, доченька, неусыпаемую псалтырь только в монастыре заказать можно, ты же знаешь, – с улыбкой оглянулась Наталья на начинающую увядать девушку с молодёжно-фиолетовым ирокезом на голове.
– Да знаю я, знаю, – раздражённо пробормотала в ответ приближающаяся к тридцатилетию, незамужняя и бездетная дочь, продолжая ворчать, – припарковаться негде, машину пришлось бросить чёрт знает где, – подкатила коляску к высокому старинному крыльцу, – ну конечно! Пандуса нет! И как, я тебя туда, скажи на милость?! – легко взбежав по узким и высоким каменным ступенькам, заглянула внутрь, за узкую неправдоподобно высокую дверь, – ох! Ёлки-палки! Ну, допустим, досюда я тебя дотащю, а дальше как?!
– А ты сама, Надюша, ты же всё знаешь гораздо лучше меня, – робко попросила Наталья.
– Знаешь, знаешь! – злобно процедила сквозь зубы ОТПАВШАЯ, разуверившаяся во всём и во вся девушка, – давай я тебя хоть сюда, в тенёк откачу, а то солнцепёк такой, – проговорила толкая коляску к растущим с правой стороны храма кустам сирени.
– Ой, Наденька, красота то какая! – радостно поприветствовала женщина-инвалид, "кипящие" белыми и фиолетовыми гроздьями деревья, – а запах! Запах то какой!
– Да уж, – чуть дрогнул, смягчившись, голос Надежды, – мам, а может ну его всё? Ну посидим сейчас здесь вместе и домой? Ну зачем? Зачем "праздновать" день его смерти?
– Доченька, – умилительно склонила голову набок Наталья, наблюдая за чуть-чуть "оттаявшей" дочерью, – это для нас горе, это нам здесь плохо без него, а ему там…
– Где ТАМ?! – как взорвалась изнутри Надя, – мама! Что ты опять за своё?! Нету никакого ТАМ! Я, с самого детства, когда он нас бросил, – чуть всхлипнула "обиженная отцовским предательством" девочка, – сколько "боженьку" просила и просила? И в воскресную школу ходила, и на клиросе пела, на всех службах! На коленях!, молилась! Дура…, – содрогнулась как от озноба, – а ОН, так меня и не послушался! Поэтому! – решительно, как взмахнув саблей, "отрубила", – раз Он не сделал так я как хочу, не послушался меня, значит нет ЕГО! – раздражённо передёрнула плечами. Помолчав и недовольно хмыкнув от умоляющего взгляда матери, – ладно схожу. Не надо, – решительно оттолкнула дрожащую руку с зажатым в ней бумажным свёртком, – сама помню как и что надо. Надо хоть платок одеть, не
