Последние слова Азата, сказанные перед уходом всего несколько часов назад, глубоко ранили Мирана – даже сильнее, чем колкости в адрес его отца. Миран только теперь осознал, насколько сильно эти слова жгли его изнутри. Он мог поклясться, что никогда раньше не испытывал такой боли. Миран признал чувства, которые отрицал до сегодняшнего дня. Огонь любви растекался по его венам, отравляя тоской, словно яд. Сожаление переполняло его, и даже обостренная жажда мести, казалось, утратила власть.

Знаете, для напуганного до смерти любая опасность теряет свою силу.

Отныне Миран находился под властью другой слабости – более сильной, чем месть, и имя ее – любовь, Рейян!

– Притормози, – предупредил Арда, который, несмотря на последние события, так и не смог помешать Мирану сесть за руль. Гнев, охвативший Мирана, будто огонь, испугал Арду, который никак не хотел оказаться одним из погибших утром. Но кто знает, о чем думал Миран, подвергая их жизнь такой опасности? – Помедленнее, я сказал! – в гневе крикнул Арда. – Ты убьешь нас!

Раздался визг колес, машина встала, и их по инерции бросило вперед. Арда облегченно вздохнул: казалось, ледяные руки смерти наконец отпустили его шею.

– Я понимаю, твой гнев очень силен, но что мы будем делать, если умрем? Ты разве этого хочешь?

Миран бросил взгляд на Арду, и в его глазах промелькнуло множество эмоций. Что происходило с ним? Миран молча положил голову на руль. Разве он не должен кричать или ругаться сейчас?

– Я умираю, – пробормотал он. – Господи, дай мне сил. Она здесь, в моем городе, может быть, всего в нескольких шагах от меня, но я не могу к ней прикоснуться!

Арда протянул руку к Мирану и, стараясь успокоить, погладил его по плечу.

– Я же говорил, что это тебе не по зубам: любовь сожжет тебя. Но ты меня не слушал, – прошептал он и замолчал, ведь все слова сейчас были бессмысленны. Можно ли пережить подобное, не испытывая мучительной боли?

– Я сжег ее, не задумываясь. Теперь же сам горю…

– Так что ты собираешься делать?

Миран молчал, не нарушая тишины ночи. Казалось, все вокруг замерло, ожидая его ответа, и даже ветер затих. Он медленно поднял голову. Зная, что у него нет на это права, Миран произнес:

– Я хочу ее, Арда. – Тело дрожало, будто от лихорадки, предательские сожаления обжигали горло. Миран безумно ухмыльнулся. – Я сожалею обо всем и хочу вернуть Рейян. Что за знакомый финал? Как странно повторяется история!

Он глубоко вздохнул.

– Тебе нужен взгляд женщины, на которую ты не можешь взглянуть. Подумай…

На лице Мирана все еще оставались следы крови, синяки под глазами и глубокие шрамы в уголках губ.

– Я скучаю по человеку, которого заставляю плакать ночами. Мужчина, который сожалеет, и женщина, любви которой он не заслуживает ни на йоту… Неужели так будет всегда? Должен ли я был ее любить? Но… – Он ударил правой рукой по рулю, а левую положил на грудь. – Я думал, что смогу справиться с этой болью!

– Ты ошибся, – горькая улыбка скользнула по губам Арды. Он всегда говорил правду, какой бы она ни была, и, к сожалению, слова Арды не понравятся Мирану. – Что ты думаешь? – спросил он. – Что Рейян к тебе прибежит или что? Ни одна женщина на свете на ее месте не простила бы тебя. Не глупи. Ты не можешь надеяться, что она полюбит тебя после того, как ты оставил в ее сердце пустоту.

После этих слов Миран выскочил из машины, отвернулся и закрыл слезящиеся глаза, словно пытаясь их спрятать. Перед ним возник образ Рейян. Арда тоже вышел из машины.

– Я сожалею о том, что сказал, но просить Рейян простить тебя…

– Нет, – перебил Миран. – Я всегда совершал ошибки. С самого детства я всегда проигрывал, оставался неудачником… Даже тогда я воспринимал слезы как слабость, и сейчас впервые мои глаза наполняются слезами. Я впервые сожалею. Разве это не имеет значения?

Арда молчал, лишь бы не обидеть друга больше.

– Нет, – повторил Миран. – На этот раз я не хочу проигрывать. Я не хочу, чтобы кто-то другой залечивал оставленные мной раны! Смотри, смотри туда!

Перед ними расстилалась дорога, ведущая к кладбищу, и в нескольких метрах друг от друга располагались могилы.

– У тысяч людей не осталось надежд, над ними стоят эти холодные камни. Моя душа все еще в моем теле, и пока это так, я никогда не сдамся! – Миран прижал руки к горящим глазам. – Пока я жив, есть надежда. Впервые за столько лет меня согрело тепло искреннего чувства… Я никому не позволю разрушить мои надежды, имя которым – Рейян. Я переверну мир с ног на голову. Может быть, я буду первым мужчиной, которому женщина простит такое оскорбление. – Миран самодовольно повернулся к Арде: его глаза искрились.

* * *

Израненное сердце Рейян, которое в течение нескольких дней утопало в боли, наконец испытало горько-сладкую радость. Элиф позвонила с утра и сообщила, что прибудет через несколько часов в Стамбул. Наконец рядом с Рейян будет душа, с которой она сможет разделить свою боль. На протяжении многих лет Элиф оставалась ее лучшей подругой, доверенным лицом, даже ближе двоюродной сестры. Хавин ревновала иногда, но Рейян старалась оставаться справедливой.

– Элиф сможет найти наш дом? – спросила госпожа Сыдыка, и Рейян улыбнулась.

– Нет места, которое она не смогла бы найти, тетя Сыдыка. За год она выучила Стамбул как свои пять пальцев. Она приедет сразу, как только сядет в такси.

– Хорошо, пусть приходит, и вместе поужинаем вечером.

Старушка копалась с вязанием, хотя едва видела сквозь толстые стекла своих очков. Рейян улыбалась, глядя на нее.

– У нас будет много гостей: Фырат со своей девушкой придут сегодня вечером, – улыбнулась Сыдыка, а затем добавила: – Я люблю, когда много народа, это напоминает мне о былых временах.

Несмотря на свою жестокую судьбу, госпожа Сыдыка крепко держалась за жизнь. Погибших не вернуть. Как бы ни было горько, жизнь продолжается. Рейян тоже стала так думать и решила, что, может быть, со временем она даже позабудет Мирана и начнет жизнь с чистого листа.

Порой у женщин не остается другого выхода, кроме как взять судьбу в свои руки и встать на ноги.

Спустя несколько часов Рейян услышала звонок и взволнованно побежала открыть дверь. Настал конец ее одиночеству в этом доме. Рейян не глядя открыла дверь, и родной запах