— Я тебе счас втащу! — разминаю кулак ладонью.

— Да угомонись ты, — выставляет пред собой руки. — Пух же был демоном! Ну! Соберись с мыслями.

— А-а-а! — озарение настигает мою бедную головушку. — Как же я сразу то, про это не подумал. А ведь я вам точно говорю, Пух в свою бытность был ещё тот ходок. Мне же Локи жаловался, когда мы в песочнице выпивали, что Пух мало того, что постоянно драки затевал, так ещё и бабс тамошних повадился портить. Мол, он как раз и покусал Высшего демона, когда тому не понравилось, что он его сторожевую псинку натягивал. Отлично, — потираю руки. — Вот мы и решили загадочку таинственной дверки. Осталось сговориться, где и когда встретимся и разбегаемся.

— Нет, — качает головой Леофаста. — Я так не согласна.

— Что случилось?

— В дверь эту должны войти те, кто будет её открывать. И ладно, если моя дочь пойдёт туда с Пухом и Альфой. Хотя и такое мне не нравится. А если всего двое погибли? С Альфой? Ну, а если вообще один?

— Так зачем же ты её так настойчиво пропихивала? — удивляюсь.

— Надеялась, что среди твоих талантов найдётся подходящий, — пожимает плечами.

— Если честно, я сомневаюсь, что кроме Учителя кто-то выжил, — вздыхает Сергей. — Да и то, что Учитель жив, это лишь вера в его силы.

— Так, стоп. Давайте без паники, — развожу руками. — У нас же есть два варианта, которые сочли не сто процентными. А вдруг сработает? Леофаста, а ты можешь как-нибудь попросить Еву, чтоб она обратила внимание на открытие двери.

— Зачем?

— Ну так дверка-то системная же? А значит если я смогу убедить Еву, что плод любви человека и бога, это не только ребёнок их. Но и последующие потомки. Уж поверь, я такую логическую цепочку построю, что заслушаешься.

— Хм… Допустим. А если она не согласится?

— Ну, знаете, чтоб там их Учитель не втирал, за то, что Пух круче любого волка, это обосновать, как два пальца. Хм… Об асфальт. Тогда, он один два места займёт. Короче хоть что-то, но сработает. Если меня протолкнуть получится, то всё вообще шоколадно. Если только с Пухом прокатит, его первым запустим за дверь. Второй я попробую. Если не пустит дверка, то уже тогда придётся твоей доче рискнуть. Но третьим я пойду.

— А если ничего не сработает?

— Ты же сама сказала, что я умею уговаривать девушек, — усмехаюсь.

— И всё же.

— В любом случае первым запустим Пуха, потом Альфу и только третьей твою дочь. Я четвёртым. Если меня не пропустит, значит, на разведку пойдёт один Пух.

— В смысле один? — хлопает глазами богиня.

— Уж поверь, сходит, посмотрит ещё и в тапки нагадит, и всё это без палева.

Глава четырнадцатая

Возвращение в крепость, было эпически шумным. И причина не в том, что нас там радостно встречали, с транспарантами и оркестром. Увы и ах. Всё куда банальней.

— Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Как⁉ — потрясая, куда-то в небеса, сжатыми в кулак ручонками беснуется наш прапор. — Серебряные пули! Ты что по миру нас пустить хочешь? Да я за каждую монеточку пот свой и кровь проливал. Ночами не спал, всё пересчитывал. Они же мне, как родные! Не дам! Вот хоть режьте не дам!

— Да угомонись, старый, — отмахиваюсь. — Кто говорит про монеты? Я же специально прикупил несколько слитков, под это дело.

— А в слитках что не серебро что ли? Уже всё? Можно транжирить направо и налево? — деланно хватается за сердце.

— Так в слитках-то оно не в пример дешевле, чем монеты. Забыл, что ли как тут с деньгами дела обстоят?

— Не забыл. Я такие вещи никогда не забываю. Вот только плачено-то денежкой и не малой. Считай, золотом палить собрался!

— То есть ты мне предлагаешь на вампиров с голой задницей идти? То есть пусть они кровушку мою пьют? Телеса командирские на консервы пускают?

— Кхм… — прапор внезапно успокаивает и, крутанув ус, выдаёт: — Я же и говорю, надо покрытие серебряное делать, а не целиком отливать. Форин, ты мне как брату признайся, можешь такое устроить, или тоже в транжиры подался? — нависает над низкорослым гномом.

— А ты не нависай. Не надо тут на меня авторитетом наезжать и на гномью бережливость давить. Могу сделать покрытие, не вопрос. Только, кто будет Мажору дробовик делать, пока я тут ювелирными изысками увлекаюсь? Я даже не представляю, как за три дня это замастырить. Я вот тебя спрашиваю, как с нуля за три дня сделать дробовик? А? А может мне ещё и картечь посеребрить, для него? Давай чего уж мелочиться! Думаешь, он тебе одному тут про голый зад втирал, с которым на вампиров собрался? И это при наличии Василька, да двух мифриловых мечей!

— Да какие мечи? — выхватываю ножи, и возмущённо трясу ими, перед носом гнома. — Да кого я такими малышами затыкаю-то?

— Так ты кнопочки-то нажми, — не сдаётся бородач.

— И что? А если заест? Вот заклинит в неподходящий момент и всё? Песочком забьётся! Кровушкой засохшей, колом встанет. И всё! Нет Мажора, не видать мне погонов капитанских. А я ведь так молод был и сгинул. Почему? А потому, что гном, что прикидывался другом, не сделал мне нормальный дробовик, чтоб мог я по вёртким вампирам шмалять. Чтоб не смогли они от пульки увернуться. От картечи то задолбаешься вальсы танцевать. Шмыг… — очень натурально пускаю слезу.

Вот даже не сомневаюсь, будь сейчас рядом, вот прямо за шторкой, сам великий Станиславский, выбежал бы с букетом роз и с криком:

— Как ты смеешь не верить? — нахлестал ими по наглой бородатой роже.

— Так, оба-двое пошли вон отсюда. Балагур, бери рулетку, пошли место мне под могилку искать. Брат, пообещай мне. Что если найдёте мои останки, что останутся после пиршества кровожадных вампиров, то похороните меня под берёзкой белой, чтоб о Родине напоминала. Да иву плакучую рядом посадите. Шмыг…

— Прости, брат, что не сберегли тебя, — Балагура дважды не надо уговаривать, он тут же громко всхлипнув, обхватил меня своими граблями, что по недоразумению руками называются, и с надрывом