Шрифт:
Закладка:
— Но как нам отсюда вырваться? — нетерпеливо спросил Артос.
— Вверрх!.. Вверрх!..
С хрустом, звоном и скрежетом расправил Каррыкарр огромные чёрные крылья. Взмахнул ими и полетел вверх, к круглому, похожему на дыру отверстию в куполе цирка.
— За мной! Карр! Карр!..
И, проскользнув в отверстие, пропал.
Вверх
— Вот задача так задача, — молвил Фомка, чуть не плача.
— Безответнейший вопрос, — поддержал его Артос.
— Ворону пора бы знать: мы не птицы чтоб летать!
Это Мишка проворчал.
Только Ромка промолчал.
Ромка знал, что Каррыкарр — очень мудр, хотя и стар.
Вот и стал Ромка думать, как же им добраться до отверстия в цирковом куполе.
Была бы лесенка…
Но лесенки — нет.
Был бы длинный шест…
Но и шеста нет.
Нет и верёвки.
Лишь высоко-высоко над ареной висит трапеция. Чуть повыше — ещё одна трапеция. А от неё — до самого циркового купола протянут толстый канат.
— Если бы подпрыгнуть до нижней трапеции… — мечтательно проговорил Ромка.
Самый старший и самый сильный лев по имени Эд, глянув на трапецию, сказал:
— Даже я. И даже с разбегу… Не допрыгну.
— Постойте! — обрадованно воскликнул Ромка. — А ведь я, кажется… кажется… придумал…
Все придвинулись к нему. Торопливо и негромко Ромка что-то сказал друзьям, и те заметались по арене.
Музыканты, решив, что представление возобновилось, грянули марш.
Заскучавшие было зрители захлопали в ладоши.
Мишка притащил чурбак. Положил на него доску. Получилась качель, на каких малыши во дворах качаются.
На опущенный конец доски встал Ромка. Подле другого, приподнятого конца встал Мишка.
— Готов? — спросил Мишка.
— Готов, — ответил Ромка.
Тогда Мишка подпрыгнул и на поднятый конец доски — бух!
Ромка ахнуть не успел, как под купол полетел. Так, что ветер засвистел.
Вот он изловчился. В трапецию вцепился. Подтянулся. Прочно сел. На арену поглядел.
А там уже Артос изготовился к прыжку-полёту.
Медведь на доску снова — бух! И ввысь Артос летит, как пух.
А следом Фомка — хвост крючком. Несётся вверх, вертясь волчком.
Публика хлопает.
Публика топает.
Публика громко свистит.
Публика дружно вопит.
— Браво!
В самом деле, где доселе вы ещё видали. Чтобы звери. Сами звери в цирке выступали.
Без постановщика.
Без дрессировщика.
Ромка, Фомка и Артос, как три птички, сидели рядышком на трапеции почти под самым куполом цирка.
В цирке бушевали аплодисменты. Били в ладоши даже пожарники, дворники и охранники.
Медные трубы оркестра едва не лопались от напряжения: так азартно и громко играли оркестранты туш.
А на арене снова заминка. Как подбросить на трапецию Мишку? Он ведь весил в двадцать раз больше Ромки. Только слон мог бы топнуть по доске так, чтобы Мишка взлетел. Но слона на арене не было.
Друг за друга хоть в огонь
Мишка беспомощно вверх поглядел. Мишка насупился и засопел.
— Всё… Я попался. Крышка… — грустно промолвил Мишка.
Ремонтники уже нашли, где Красный Лис перекрыл водопровод. Потекла вода по трубам. Пожарники стали разворачивать шланги.
Ещё минута-другая, и хлёсткие, жёсткие, неумолимые водяные струи из пожарных брандспойтов обрушатся на арену. Сметут с неё и львов, и Мишку.
— Я сейчас разбегусь, подпрыгну как можно выше и ударюсь о конец доски, — сказал самый старший и самый сильный лев по имени Эд.
— Нет, — возразила Львица. — Мы разбежимся вместе. Подпрыгнем вместе. И о доску ударимся вместе!
Два хвостатых, ловких, жёлтых, яростно рычащих шара. Так ударились о доску — цирк качнулся от удара. И неведомая сила Мишку разом подхватила. Завертела. Закрутила. Вверх под купол подняла.
Ромка, Фомка и Артос помогли Мишке сесть на трапецию.
А пр арене забили водяные струи. Будто плети витые, хлестали они львов, прогоняя с арены.
Вверх, к трапеции, где сидели четверо друзей, стала подниматься лестница.
Выше, выше!
Ближе, ближе!..
Сквозь грохот воды, крики переполошённых зрителей и львиный рёв долетел голос самого старшего и самого сильного льва по имени Эд:
— Прощайте! Не забывайте! Ждём!
— Будем перепрыгивать вон на ту трапецию, повыше, — сказал Ромка. — Оттуда по канату до купола и…
— Я — не голубь. Я — медведь. Мне туда не долететь. Если б можно разбежаться… Ухватиться, поддержаться… А иначе разобьюсь. Что поделать? В плен сдаюсь…
— Да, ему не доскочить, — согласился Ромка.
— Что же делать? Как же быть? — всполошился Фомка.
Мишка совсем расстроился и захныкал:
— И зачем меня, бедняжку, разбудили? Для чего меня, беднягу, оживили?
— Ну-ка! Качнём трапецию. Дружно. Раз! — скомандовал Ромка.
Все встали, упёрлись в деревянную перекладину задними лапами и качнули. А когда взлетели вверх, Ромка, будто кузнечик, скакнул на вторую трапецию, что была подвешена немного выше и к которой был привязан толстый канат, спускавшийся из-под самого купола.
Отвязал Ромка канат и по нему спустился к друзьям.
— Цепляйтесь живо за канат и — вверх!
Первым полез по канату Фомка, бормоча:
— Никакая погоня нас теперь не нагонит.
Следом полз Артос, рыча себе под нос:
— Ах, как лихо, смело, ловко мы ушли из мышеловки.
Потом молча карабкался Ромка.
Последним пыхтел Мишка.
Не успели и половину пути одолеть, как Фомка выдохся и заворчал:
— Я не кошка. Не мартышка. Не могу я дальше. Крышка…
Тут и Артос повесил нос:
— Ничему и я не рад: нету сил держаться. Из-под лап скользит канат. Вверх мне не подняться.
И Ромка вдруг почувствовал, что у него разжимаются когти. Не собачье это дело — по верёвкам лазить.
— Нет и у меня сноровки удержаться на верёвке.
Тут подал голос Мишка:
— Боюсь я плена, как огня. К чему пустые речи? Скорей садитесь на меня. На спину. И на плечи. Я вместе с вами поднимусь. И быстро. И надёжно. Не беспокойтесь, не сорвусь. Ведь я медведь — таёжный…
Ромке, Фомке и Артосу очень неловко было садиться на Мишку, который висел на канате, но… другого выхода не было.
Вцепились они в густую, крепкую медвежью шерсть. Прижались к жаркой, широкой Мишкиной спине. И замерли.
А Мишка вздохнул раз, вздохнул два и… полез по канату вверх. К спасительному
